ему хорошо заплатить. Там несложно, машина убирает все. Миша, он у меня хороший, он учится, за любую подработку берется. С деньгами тяжело, я на инвалидности, работать не могу. Вы простите, простите, что он вас ударил. Он испугался, он же ребенок, испугался, что у Павлуши проблемы будут.

Женщина неожиданно навалилась на косяк, губы налились нездоровой синевой. Младший сын, который ждал в коридоре, чем окончится визит полиции, бросился к матери:

– Мама, мама, прости, это я, я виноват! Они мне кричали «стой», а я… я…

– Так! – рявкнул Крячко, который плохо переносил слезы и шум. – Сейчас выемку денег сделаем по всем правилам, зовите соседей понятыми. Павлушу вашего в «обезьянник», протрезвеет и расскажет, где он пятьдесят тысяч нашел. А ты, – он ткнул пальцем в трясущегося Мишу, – запомни, если ты не нарушил закон, то полиции бояться не надо. Даже если натворил чего, не убежишь. Остановиться, признаться и прощения попросить – дешевле выйдет. Дома с матерью оставайся, присмотри за ней.

Мальчишка закивал головой согласно.

– А сейчас давай братца своего помоги загрузить в машину.

После того как мычащий Голубев-старший оказался на заднем сиденье авто, Миша опустил глаза и выдавил:

– Извините, товарищ полицейский, что я вам в лицо заехал. Если нужно, то я компенсирую. Я все умею, все, что скажете.

– Забыли, – махнул рукой примирительно оперативник.

В отделе, дотащив кое-как грузное тело до клетки, Станислав выдохнул с облегчением:

– Ну все, наконец попался, можно выдохнуть. – Он повернулся к напарнику: – Ну что, Лев, по домам, к женам под бок? Тебя куда, на квартиру к Верочке или оттуда сразу домой подкинуть?

Гуров буркнул лишь:

– Умоюсь только, чтобы жену не пугать. – Но сам поимке преступника с поличным не был рад.

Слишком все просто. Они так долго его искали, ловили, вычисляли и вдруг обнаружили легко, пьяного, с деньгами практически в руках. На подъезде к дому напарник нахмурился:

– Ну давай, говори, что не так? Девицу задержали, организатора тоже. Бармен еще в розыске. Улик маловато, так и следствие только началось, успеем собрать. Сам же говорил, по камерам отследить можно, когда и сколько бармен снимал наличности после каждого эпизода мошенничества. Двое потерпевших, это уже серия и организованная преступная группировка. А ты надулся как сыч, что не нравится?

Лев начал перечислять:

– Не отработан второй сотрудник метро и тоже на букву «П». К тому же задержанный Павел, а не Петр, как он представился Баниной.

– Представился, Лев, представился! Он и парики носил, чтобы за женщину при нападениях себя выдавать. Почему бы имя ему не взять фальшивое? Вообще ты не знаешь, может, этот «П» неизвестный, кто он там, электрик, сантехник из метро, вовсе и не Петр, а какой-нибудь Прохор! Улики, Лев, большая сумма наличных у подозреваемого. Откуда у этого уборщика такие деньги? Я в сказки про найденные в раздевалке пачки не верю.

Крячко горячился все сильнее: пять утра, бешеная неделя с короткими перерывами на сон, недовольная его графиком жена, смертельная угроза над коллегой и его семьей, ежедневные требования начальства задержать уже главного организатора преступления, и вот наконец он пойман с уликами, а въедливый напарник никак не хочет отказаться от своих вечных сомнений. Гуров коротко кивнул и молча вышел из машины, разговаривать и убеждать сейчас Стаса нет смысла. Приятель на взводе, раздражается еще сильнее, подспудно понимая, что они торопятся, записывая Голубева в организаторы такой крупной аферы. Утром задержанный уборщик проспится и будет отпираться, по-прежнему настаивая на случайной находке пачки денег. Только… как случайно такая сумма оказалась на полу в раздевалке у обычных работяг? Если только ее не подбросили туда специально, чтобы Голубев, который любит приложиться к бутылке, их нашел, загулял, не вышел на работу, а значит, привлек к себе внимание полиции необычным поведением. Новый хитрый ход, как и было до этого. Преступник постоянно подсовывает им чужие личности. То крадет анкеты и биографии, перевоплощая свою подельницу, то надевает женский парик во время нападений, чтобы переложить ответственность за все преступления на Алису. Сейчас подсунул им нового подозреваемого – готового кандидата с уликами и отсутствием алиби из-за ночных смен на работе. Пьющий уборщик из метро организовал преступную схему, которая практически без сбоев приносила ему миллионы несколько лет? Неужели Голубев заменил настройки терминала, спрятал все деньги на безымянные счета, руководил несколькими людьми, причем довольно хитрыми? И Банина, и Леонов выделяются отличными мозгами, раскручивали клиентов почти без последствий, неужели помятый пьяница был для них лидером и авторитетом?

Лев вдруг понял, что уже добрую четверть часа стоит у подъезда, не поднимаясь наверх в квартиру, так его увлекли мысли об организаторе мошеннической схемы. Он стряхнул задумчивость движением головы – хватит, Мария там уже на иголках и ждет его, чтобы хоть немного отдохнуть от постоянного напряжения. Возле квартиры он вдруг услышал тихий звук, Гуров вслушался, потом прижался ухом к тонкой деревянной филенке старой двери и понял: это плачет Маша в глубине чужой квартиры. От усталости, от того, что ее лишили любимого домашнего гнезда, театра, от страха за жизнь мужа и свою. Льва Ивановича будто током ударило, боль внутри груди была сильнее сегодняшнего удара в лицо или ноющего запястья. Его любимая жена скрытно, пока он не видит этого, страдает наедине с собой. Нет! Он должен остановить происходящий кошмар!

Следующий день – пятница перед выходными, казалось, никогда не кончится. Протрезвевший Голубев орал несколько часов о полицейском беспределе, после безуспешной очередной попытки его допросить Крячко взорвался:

– Сейчас поедем в метрополитен, и покажешь, где у вас там деньги валяются на полу. Может, найдем пару пропавших миллионов!

Оперативник успел доложить об аресте главаря, и теперь тот уперся и ни за что не шел на сотрудничество, не признавал свою вину. К тому же Банина, которую привезли из СИЗО для опознания, при виде помятого, обросшего за сутки запоя уборщика надменно фыркнула:

– Это еще что за чучело? Первый раз его вижу!

Раздосадованный неудачами Станислав всю дорогу к станции метрополитена перебирал версии:

– Может, его побрить, причесать и она его тогда опознает? Он же сейчас и правда чучело. Красный весь, заросший. Кто его еще может опознать, Лев, как думаешь? Леонов? Только