выкупы за них брать и врагов страны плодить. Пленных не брать. А вот коней нужно сохранить всех. Хорошо, максимально сохранить. У ляхов этих огромные мощные рыцарские кони. Может — последние во всей Европе. И нам их нужно, чем больше, тем лучше. Приказ такой… Стрелять только по людям. Кто не уверен в себе или оружии своём — лучше не стрелять. Нас пятнадцать тысяч, а их полторы. А вот упустить нельзя, потому: Преображенский полк вдоль реки Вилии заходит в тыл гусарам и преграждают им дорогу на юг и юго-запад, если они драпать начнут. Семёновский полк заходит с правого фланга ляхам, вдоль вон той речушки, вы контролируете западное направление. Задача у обоих полков одинаковая — выбить всадников и сохранить лошадей. Артиллерию с собой не брать. Только, господа офицеры, первыми не нападать на гусар, только если побегут на вас. Здесь по ним отработают снайпера, егеря и башкиры. Выполнять!

Событие пятьдесят третье

Если вы будете думать о том, «что было бы, если…», то у вас будет тысяча прошлых и никакого будущего.

Утро выдалось туманным. От Вилеи плотными белыми клубами туман с самого рассвета стал подыматься на покос этот или выпас, хрен его поймёт, но ближайшие деревни были оцеплены и скотину сюда не пустили. Когда плотный туман распростёрся от опушки леса до реки Брехт понял, что войнушка откладывается. Никуда при такой видимости ляхи не пойдут. Ждать начала сражения всегда муторно, начинаешь всяким самокопанием заниматься. А вот тут если? А вон там не… А вдруг… Даже такие опытные стратегические полководцы, как Брехт места себе не находят. Хоть бы ветер угнал туман куда или солнце бы уж припекло. Солнце на горизонте было. Бледно-красное и еле просвечивающее через белые клубы. Только часам к десяти, когда светило забралось на приличную высоту туман расслоился сначала, а потом и пропадать стал. Всё же малюсенький ветерок в сторону реки был с запада, он в конце концов остатки тумана в воду и загнал.

В подзорную трубу с небольшого холма Брехту лагерь поляков виден не был, а вот затаившихся по обеим сторонам поляны башкир рассмотреть можно. Сами-то зелёные и, может, и не заметно их с приличного расстояния, а вот кони не зелёные, не вывели ещё такой породы. Где-то там в Армении сейчас лимонного цвета коней разводят, но про зелёных и армяне не слышали. Рыжие кони резко выделялись на молодой травке и листьях кустов на опушке.

Опять Иван Яковлевич стал волноваться, что его задумка не получится. И тут щёлкнули, как плети, выстрелы, а следом жахнуло так, что порыв ветра дошёл даже до Бирона, сидевшего на вороном крупном жеребце.

— Ну, началось, — Багратион истово, как всякий неофит, перекрестился.

Выстрелы всё щёлкали и щёлкали, даже в том месте, куда Иван Яковлевич посла Салтыкова появилось облако серого порохового дыма.

— Всех перебьют же! — недовольно пожаловался грузинский князь.

— Прибью Ваньку, — Брехт всё ждал, когда появятся изображающие бегство егерей, а их не было. Неужели окружили их гусары, и те отстреливаются, подороже жизнь продавая.

— Вон они! Скачут! — ткнул пальцем с огромной жуковиной, украшенной кроваво-красным кабошоном, грузинский царевич.

Иван Салтыков на таком же вороном жеребце — старшем брате бироновского «Демона» скакал последним и ещё и из пистолетов отстреливался. Над всадником вспухали облачка дыма и почти сразу в них влетали преследующие егерей гусары. Или не гусары, по крайней мере, крыльев за спиной у них не было. Лазутчики говорили, что по мере продвижения этих двух полков от Варшавы к Вильно к ним примыкали небольшие отряды шляхты. Видимо они и гнались сейчас за егерями. Самое интересное, что из четырёх выстрелов два у Салтыкова получились удачными. Скачущие за Иваном ляхи в красных кафтанах одинаковых, может братья или слуги одного магната, даже общую форму для своих подпанков соорудившего, свалились с коней под ноги коням остальных преследователей.

Брехт за егерей не сильно беспокоился, им ещё пару десятков секунд продержаться, и они пересекут линию, после которой по преследователям ударят из засады другие снайпера. Иван Яковлевич перенёс трубу дальше на запад, последовали ли гусары за егерями.

— Фух, — прямо полегчало. С отставанием в полкилометра примерно неслось плотная стена поляков. Сработало.

— Поднимай, Александр, флаг. Гости пожаловали.

Глава 23

Событие пятьдесят четвёртое

Пусть проходит время — не беда.

Остаются рыцари всегда

 И всегда готовы ногу в стремя.

Их не замечают иногда,

Но хотя проносятся года,

Рыцари нужны в любое время.

Два года тренировок коту под хвост. Где-то читал Иван Яковлевич или смотрел фильм, как офицера, поведшего за собой в неподготовленную атаку людей и положивших их там, расстреляли. Фантастика, наверное, но Семёна Андреевича Салтыкова точно нужно расстрелять. Ведь всё было обговорено. Вот всё!!! Ссука! Население нужно менять. Хоть родичей куда в Сибирь отправить. А с другой стороны, Иван Салтыков же адекватный человек. Началось, при этом, всё вполне хорошо. Георгиевцы и измайловцы пропустили мимо себя преследователей Ивана Салтыкова с егерями под стрелы башкир, сидящих в кустах, и открыли огонь, когда до общей массы гусар крылатых оставалось метров триста. И открыли огонь не все, а егеря с нарезным оружием. И только, когда вражеская конница полностью втянулась в пространство между рекой и опушкой леса, открыли огонь и все остальные гвардейцы.

Ну, полторы, а может и две уже тысячи всадников — это не мало. А пространство для атаки и трехсот метров это не составляет, минус болотистая местность у реки, так что ляхи вытянулись в длиннющую змею. Нашелся у них там в общей массе здравомыслящий кто-то и попытался развернуть задних, поняв, что влезли в засаду. У поляков не получилось. Салтыков бросил в атаку два батальона Преображенского полка. Дебильный дебил! Зачем? Они бы как раз под его ружья и штуцера выскочили. Посшибали бы всадников пулями и всё. Бой окончен. Нет. Гвардия! Мать её! Выделиться хочется. На развернувшихся шесть примерно сотен гусар крылатых из кустов вдоль реки Вилии выскочило сотен семь гвардейцев на конях. И у тех, и у тех основное оружие — пика. И это в то время, когда уже полно нарезного оружия. И тут что прикольно. Смотрел Брехт «Тихий дон», первый который, и там у казаков и в двадцатом веке пика. И это когда уже пулемёты, шрапнель и даже танки с самолётами есть.

Ладно, бог с ним с Мелеховым, тут наблюдавший за этой бессмысленной атакой, Иван Яковлевич сам за пику схватился, вырвав её у преображенца к нему Анной Иоанновной приставленного, и хотел вести основную массу гвардейцев, в сражении не участвующую, на помощь преображенцам, но увиденное приятно удивило и порадовало. Не зря два года жизни вбухал в учёбу всего четырёх полков.

Не доезжая петров пятьдесят до гусар первые ряды лейб-гвардейцев окутались дымом. Успели вытащить из седельных кобур всадники двуствольные пистолеты, и когда вышли на правильную дистанцию, эти два выстрела произвели. Бабах! Тысяча четыреста выстрелов в упор по шести сотням гусар. Бабах ещё раз, и их количество уменьшило в разы, как бы и не на порядок. И стреляли гвардейцы куда надо, то есть, по людям, а не куда попало, то есть, и по лошадям драгоценным. Такую атаку на учениях отрабатывали. Сначала были среди офицеров господа, уверяющих Брехта, что это их честь роняет. Нужно в честной рубке на саблях определить, чьё кунфу, тьфу, чей бог лучше. Поругал, понизил в чине… Не помогло бы… А вот десятки учений помогли, на автомате сработали гвардейцы. Такую тактику через двести лет изобретёт создатель Первой конной комкор Борис Думенко, а припишут Будённому. И тактику и Первую конную. Теперь Бирону. Добить оставшуюся сотню гусар семи сотням преображенцев не составило труда. Брехт пообещал себе мысленно отругать их за дурость. Не за атаку даже, а за пики и сабли. У тебя есть ещё второй пистолет. Брось ты на землю эту палку и достань его. Ещё тысяча четыреста