– Я уже распорядился. Похоронами буду заниматься я. А ты занимайся Аркадием… Хоть и не любил я его, но жалко парня. В сущности, он тоже жертва, жертва любви. Любил ее, но не смог удержать…

– Да она изменяла ему налево и направо!

– От отчаяния. Ты никогда не поймешь ее, никогда… Она любви искала. Понимаешь ты или нет?! Тепла.

– А что же ты сам-то не женился на ней?

– Я же не идиот какой… Понимал, что ей нужен молодой мужчина, умный, перспективный, чтобы дети были и все такое, семья… Ну да, нелепая у нее получилась жизнь. Красивая и нелепая. Как и она сама, Вероника. Выпьешь?

– Нет, я за рулем. Ефим, за что ее могли убить? Она тебе что-нибудь рассказывала? Может, ей кто угрожал?

– Да я сам голову сломал… У меня связи в прокуратуре. Я такое узнал… Вроде бы Аркадий твой ее застрелил.

– Ты спятил?

– Следы его коляски на лестнице, как раз перед ее дверью. Вот как они там оказались?

– Но на видео нет никакой коляски!

– Есть. За сутки до убийства. Он заехал в соседний подъезд… Вот только как бы не выехал…

– Ты что сейчас сказал? Как это не выехал? Он что, там остался? Чушь собачья!

– Они сами там ничего не понимают… Но это точно была его коляска, и на колесах следы крови, пыли из подъезда… Говорю же, сам голову ломаю, кто бы это мог быть. А это точно, что твой брат не мог самостоятельно передвигаться?

– Я понимаю, конечно, что ты не любил Аркадия, но чтобы предположить такое, что он симулировал… Это низко, Ефим.

– Ну, тогда не знаю… – он развел руками.

Я смотрел на него, пытаясь представить себе, каким он был лет пятнадцать-шестнадцать тому назад, когда встретил Веронику. Ну, может, морщин было поменьше, но он никогда не был привлекательным. Обыкновенное, какое-то плоское, лицо, узкие глаза, маленький нос, толстые губы… Как она вообще могла связаться с ним? Чем он ее взял?

Только деньгами, роскошью, поклонением, может быть, нежностью?

– Может, это Люба? В каких они были отношениях?

– А ты кого имеешь в виду?

– Любу и Веронику, конечно!

– Да они практически не были знакомы. Люба знала, конечно, о ее существовании, как не знать, ну еще, может, наблюдала за ней втайне от Аркадия в подзорную трубу. Почему бы ей не полюбопытствовать?

– Думаю, она ненавидела ее, – предположил я.

– Согласен. Она же сиделка, думаю, что Аркадий доверял ей и много чего рассказывал о Веронике. Возможно, в глазах Любы Вероника выглядела вообще преступницей, раздражающим фактором, подтачивающим здоровье ее подопечного.

– Да, я знаю, он действительно ей доверял. Люба была очень привязана к Аркаше… Надо бы предупредить ее, когда будет известна дата похорон. Она не простит мне, если я не сообщу ей об этом. Хотя, где ее искать, понятия не имею…

Я поймал на себе внимательный и одновременно недоуменный взгляд Ефима. Он смотрел на меня из-под своих густых, торчащих маленькими седыми кустиками бровей как-то очень уж странно.

– Что ты так смотришь? Ну да, я не знаю ее адреса, она жила в квартире Аркадия… Но уж как-нибудь разыщу ее, она где-то у сестры живет. Вроде на Масловке.

– Ты не знаешь, – Ефим покачал головой. – Умерла ваша Люба. Сегодня. От инфаркта.

Я почувствовал головокружение и страх. Страх, что все, кто окружал меня последние годы, те, кто составлял часть моей жизни, покидали меня один за другим. Смерть косила их…

– Она же никогда не болела. И сердце у нее было здоровое.

– Да откуда тебе знать?

– Когда Аркаше недавно кардиограмму делали, заодно и Любе сделали… Они еще обсуждали это, говорили, что главное, чтобы мотор хорошо работал. Я очень хорошо помню этот вечер, я пришел к Аркадию, чтобы вручить ему чек, рассказать о Веронике…

– Говорю же, извращенцы! Семья уродов! Это вы довели Веронику, вы все! А братец твой, прости господи, был к тому же еще и мазохистом!

– А Вероника твоя – шлюхой!

Я и сам не знаю, зачем это сказал. Просто вырвалось.

Ефим набросился на меня, схватил за плечи и вытолкал в прихожую.

– Пошел отсюда! Ты что, не видел, что твой брат с катушек съехал? Что он не в себе, что ему пора уже в психушку!

Я хотел ему ответить, что таким больным, с травмированной психикой, Аркаша стал по вине Вероники. Но ничего не сказал. В этом уже не было никакого смысла.

– Скажи, ну кто мог ее убить? – спросил я уже перед тем, как перед моим носом собирались закрыть дверь.

– Думаю, мы этого уже никогда не узнаем, – глубоко, судорожно вздохнув, сказал Ефим. – Ее застрелили из того же пистолета, каким были убиты трое мужиков, ее знакомых… Вроде бы ей подкладывали трупы любовников под дверь, а она избавлялась от них, выбрасывала в окно, чтобы не тащить, а потом на машине ночью отвозила куда-то на свалку…

– Никогда не поверю, что ты об этом ничего не знал. Она не могла не обратиться к тебе за помощью, если бы это было правдой.

– Она звонила мне, много раз… Но я не брал трубку, я решил вообще уйти из ее жизни, чтобы не мешать… Думал, что так, без меня, она скорее найдет себе мужа, выйдет замуж, родит ребенка… Я мешал ей все эти годы, был запасным аэродромом. Может, если бы меня не было, она жила бы как-то осторожнее, что ли, понимаешь?

– А мне кажется, что ты просто бросил ее… И она осталась совсем одна.

– Думай как хочешь. Но я всегда хотел ей только добра. Между прочим, я собирался положить ее в клинику, лечиться от алкоголизма, так она такой скандал устроила, пощечину мне зарядила! Ну вот я и перестал отвечать на ее звонки. Пусть, думаю, сама о себе позаботится или кто из ее любовников. Все, хватит! Да если бы я знал, что ее, мою Никочку, ждет такая судьба, что ее скоро не будет, разве ж я не приехал бы к ней, не помог?

– Да ты представляешь, что ты мне вообще рассказал? С каким же грузом она жила?! Куда-то трупы отвозила. Зачем? Почему полицию-то не вызывала?

Ефим пожал плечами. Потом, вдруг спохватившись, схватил меня за плечи и выставил за порог.

– Иди. Надоел. Я вообще не понимаю, почему ты до сих пор не женат, ты что, голубой, что ли?

Я развернулся и ударил его кулаком в челюсть. Ефим покачнулся, но выстоял, кровь хлынула из его ноздрей прямо на зеленый шелк халата.

– Скотина, извращенец! – он сплевывал собиравшуюся на губах кровь, махал руками, пока, наконец, ему не удалось вытолкать меня и захлопнуть дверь. – Идиот!

Меня колотило. Моя тихая, спокойная и размеренная жизнь, где каждый день был похож на другой, где меня все устраивало и где не было места стрессу, оборвалась. Все закончилось. Меня словно бросили в котел с кипящим маслом, где обжигало все: потеря близких людей, страх перед тем, что я буду следующим, горечь расставания с Леной…