— Джорн? Королевский посыльный? — уточнил он в ужасе.

Аремис попытался исправить свою ошибку.

— Ну, этого я не знаю. Возможно, того пажа вообще не так звали. Мне просто подумалось, что она вроде бы упоминала это имя сегодня вечером. Впрочем, скорее всего я ошибся. Да-да, она говорила про какую-то даму, которая… присылала к ней свою горничную… — Аремис не договорил. По лицу Джессома было видно, что все его старания тщетны. Канцлер уже задумчиво нахмурил брови.

— Собирайся! — приказал он. — А я должен найти этого мальчишку.

Аремис пожал плечами. Скорее всего Джорну известно даже меньше, чем ему самому.

— Доложи мне тем же самым способом, как только узнаешь хотя бы что-нибудь про Илену Тирск, — произнес канцлер. — Напоминаю, мы ждем ее труп уже в ближайшие недели. Впрочем, лично мне будет достаточно головы, — добавил он со смешком.

Аремис вышел, слыша, как Джессом продолжает хихикать у него за спиной. В конюшне он разбудил главного конюха. Тот наверняка бы даже не стал его слушать, если бы не звон серебра. Таким образом ему стало известно, что Фарил уехала пару часов назад.

У ворот Аремиса остановила стража.

— Сегодня вечером народ только и делает, что куда-то торопится на ночь глядя, — недовольно произнес один из стражников.

— Ничего удивительного, — ответил Аремис, — если речь идет о поручении самого короля. Мне нужно догнать женщину, которая выехала их этих ворот часом раньше.

— А, понятно. Эта ваша красотка куда-то торопилась. Насколько я понимаю, она тоже выполняла поручение короля.

— Верно. Кстати, вы не знаете, куда она направилась?

— Не могу знать, сударь. Хотя постойте, тот мальчишка, Джорн, сказал что-то про Фелроти, но я могу и ошибаться. Я всего лишь открыл и закрыл ворота, как мне было велено.

Аремис сочувственно поморщился.

— В любом случае, спасибо, — произнес он и бросил стражнику монету.

* * *

На следующее утро слуга госпожи Бенч принес ей, как ему и было велено, бутылку сладкого вина.

— Вам посылка, госпожа, — произнес он, наполняя бокал.

— Вот как? И когда же ее принесли?

— Под утро, госпожа. Я не стал беспокоить вас в столь ранний час.

— Неужели? Как странно, однако. И что в ней?

— Одежда, госпожа. Ее доставил один из королевских пажей. Сказал, что возвращает вам с благодарностью.

Госпожа Бенч улыбнулась.

— Так и быть, раскрою мой маленький секрет, Арнилд. Просто я одолжила платье одной даме, которая гостит в замке по приглашению самого короля. Увы, у нее с собой не было ничего нарядного. Распорядитесь, чтобы платье почистили, после чего вернули в гардеробную моей дочери.

— Слушаюсь, госпожа, — учтиво кивнул слуга и отправился выполнять поручение.

Хелин Бенч была занята тем, что пересаживала в цветочные горшки редкие луковицы, которые прислал ей специальный поставщик из Бриавеля, когда в комнату с поклоном вошел слуга.

— В чем дело, Арнилд? — с легким раздражением в голосе спросила она.

— Приношу мои глубочайшие извинения за то, что вынужден помешать вам, госпожа. Но я проверил карманы накидки и обнаружил в них записку. Она адресована вам.

И он протянул свернутое трубочкой послание.

— Вот как? — Хелин Бенч изобразила удивления, хотя в душе была несказанно рада. Не иначе как Лейен решила поделиться с ней чем-то интересным. — Где мое зрительное стекло?

Арнилд взял со стола толстый стеклянный диск и передал его своей госпоже.

— Благодарю. Ты свободен.

Как только Арнилд удалился, Хелин Бенч без промедления развернула смятый клочок бумаг и положила на него диск, который увеличивал буквы.

Она перечитала записку несколько раз. Когда же, наконец, оторвала от нее взгляд, на лице ее читалась нескрываемая тревога. Она никак не ожидала прочесть то, что содержалось в записке.

Хелин вновь пробежала глазами по строчкам, после чего смяла бумагу в комочек и бросила в пруд. На ее глазах комочек намок и постепенно опустился на илистое дно, недоступный чужому глазу. Теперь его уже никто не прочтет.

Всемогущий Шарр услышал ее молитвы — тропинка, по которой Элспит шла последние два дня, вывела на настоящую дорогу, торную и широкую. Две кибитки — судя по всему, они путешествовали вместе — едва не наехали на нее, когда она, выскочив почти на середину дороги, отчаянно замахала руками в надежде, что те остановятся. Кибитки остановились, правда, при этом сама Элспит едва не попала под копыта испуганных лошадей.

— Эй, смотри куда идешь! — раздался чей-то возмущенный голос.

В это мгновение усталость и голод взяли свое — Элспит потеряла сознание. Когда же она снова пришла в себя, то обнаружила, что лежит под навесом кибитки, а на нее устремлены взгляды детских глаз.

— Проснулась! — радостно воскликнул один из детей.

Рядом с ними возникла женщина — судя по всему, мать этого выводка.

— Тебе лучше? — поинтересовалась она.

Элспит нашла в себе силы кивнуть.

— Простите меня.

— Ты нас всех так перепугала! — сказала женщина и сдержанно улыбнулась. — Меня зовут Руфь. А это моя семья.

С этими словами она обернулась к кучеру и крикнула:

— Хэм, она очнулась! Останови лошадей!

Дети тоже робко заулыбались, но вскоре потеряли к незнакомке всякий интерес.

Кибитка остановилась, и Элспит попробовала приподняться.

— Спасибо вам за вашу доброту.

На этот раз Руфь улыбнулась шире.

— Вставай, пора подкрепиться.

При упоминании о пище в животе Элспит раздалось урчание. Руфь пристально посмотрела на нее.

— Тебе это не помешает, — сказала она и нахмурилась.

Как приятно вновь оказаться в обществе спутников. Уже одни их веселые голоса развеяли страх, а тут еще и бурная деятельность — надо развести костер, нагреть воду, вынуть из сумок провиант. Угощение было скромным, хлеб и немного мяса, но даже оно показалось Элспит настоящим пиршеством.

— Ешь! — строго приказала Руфь. — И давно ты без еды?

— Несколько дней, — призналась Элспит. — А вам-то самим хватит?

— Нам всегда хватает, — ответила Руфь.

Начали подходить мужчины. Оказалось, что это две семьи. У второй женщины дети были постарше — два мальчика-подростка. Им уже доверяли сидеть впереди на козлах вместе с отцом.

Хэм, муж Руфь, назвал свое имя первым, а потом представил всех остальных. Элспит кивнула и улыбнулась каждому.