— С чего вы решили, — вскинулся Холмов, — что девица была мертва?

— Так не двигалась она и не дышала, кажись, вовсе, — Останин, чуть подавшись к инспектору, заискивающе глянул на него снизу-вверх. — И белая совсем. Как снег. А ещё Полька воском на грудь-то ей капнула, а та и не шелохнулась.

— Специально капнула? — нахмурился инспектор.

— Может, и да, — пожал плечами Демьян. — С той мерзавки станется. Она ж…

— Дальше что было, — прервал я его разглагольствования. Напрягать меня стал этот разговор, и растягивать его без надобности не хотелось. — Давай уже по существу.

— Дальше Наивысший пришёл. А те двое ещё громче заголосили, жути нагоняя. Полька свечу задула и говорит нам, мол, читайте наизусть молитвы. А коли не выучили, всё равно читайте по написанному. Да громко и складно, мол, читайте, чтоб одновременно получалось. Из сумы ножи достала и нам в руки сунула.

— Что за ножи? — поспешил уточнить инспектор.

— Обычные хозяйственные, — вновь пожал плечами парень немного удивлённо. — На кухне у нас полно таких. Мы стали по бумажке читать, а Полька тем людям, что нас привели, тоже ножи вручила. И себе взяла. А хозяину своему подала иной нож. Большой такой, широкий. Стряпуха похожим мясо рубит.

Надо же, картинка полностью соответствовала выводам экспертов. Те так и говорили: несколько разных ножей и мясницкий топорик.

— Наивысший с нами в лад молитву повторять стал, но только куда громче. А потом на связанную перстом указал. И Полька сказала, что должно нам какому-то Повелителю Ночи поклониться, а руки окропить кровью девицы невинной.

— А вы не признали в девице той невинной, — прищурился Холмов, — Милану Лебедеву? Вы ведь с ней, ведомо нам, тоже знакомство водили.

— А то она была? — переменился в лице Демьян.

Вроде искренне удивился. Да я бы даже сказал, в ужас пришёл ещё больший. Видимо, действительно не узнал девушку. Вон как набух опять, того и гляди вновь разрыдается.

Я уж думал, мальчишка сейчас от переживаний совсем замкнётся. Но нет, нашёл в себе силы. Затараторил оправдываясь:

— Не признал я её. И Валька не признал. Да мы и на лицо-то особливо не глядели.

— Понятное дело, — хмыкнул орк, — на прелести девичьи пялились.

— Ну что вы, дяденька, — захныкал Останин и затараторил, оправдываясь, — не до того нам было. Мы уж и так страху натерпелись, так натерпелись. А Полька ещё талдычит всё Вальке, тычь, мол, ножом в девицу да тычь. А тот ни в какую. Нож бросил да убечь хотел, а певчие-то его и схватили за руки да на колени повалили. А змеюка эта мне говорит, мол, ты тогда давай. А не ткнёшь, мы с друга твоего живьём шкуру драть будем.

Опять поползли по щекам Демьяна слёзы да сопли. Пехов даже платок парню свой носовой протянул, чтоб тот утёрся. Но Останин жест доброй воли проигнорировал и запричитал дальше:

— Я и побоялся противиться. Что ж, думаю, лучше я в покойницу ножом ткну, чем Вальку под муки страшные подведу. Ну и ткнул слегка девицу-то.

Обе княгини почти разом издали громкий вздох, а Елена Романовна, побледнев сильно, такое впечатление, собралась в обморок упасть. Хорошо, ротмистр платком у неё перед носом махать принялся, ветерком обдавая. Да воды ей в руки сунул, чтоб выпила и в себя пришла.

— А девица вдруг как замычит страшно! — Демьян обхватил ладонями лицо и закачал головой. — У меня так сердце в пятки и ухнуло. И ноги подкосились. Еле устоял. Думал, ошиблись эти ненормальные, живую девку-то распяв. Но те, нет чтоб распутать страдалицу, только взвыли громче, чтоб стонов слыхать не было. Вальку держат и воют песни свои жуткие.

Мальчишка громко хлюпнул носом, кулаком утёр сопли и тем же кулаком пристукнул по столу:

— Тут я и кинулся на них, чтоб Вальку выпустили. С ног одного сбил да Вальке крикнул, чтоб тикал, не мешкал. И сам прочь кинулся.

Демьян замолчал, словно не знал, что дальше рассказывать, но инспектор ему помог:

— Значит, что дальше было, ты не видел?

— Нет, дяденьки, — Останин заозирался по сторонам, пытаясь поймать взгляды всех, кто был рядом. Словно поддержки искал или хотя бы понимания. — Не знал я, что живая девица. И что Миланка то не ведал. Не виноват я, дяденьки. Простите милосердно!

— Ладно, — перебил я парня, — с этим разобрались. Ты мне вот что скажи. То, что ты сам сбежать сумел, мы уж поняли. А что с Валентином Тухваталиным? Он где? После вы с ним виделись?

— Нет. Не знаю я, дяденька, где он, — замотал головой Демьян. — Я, как убёг, так и не видал его боле. Домой примчался, да сообразил, что, раз записку мне туда присылали, значит адрес знают. Искать, думаю, будут, чтоб отомстить. Вот и уехал из города, здесь спрятался.

— А отчего же к нам не пошёл? — возмутился ротмистр. — Отчего сразу не доложил про злые непотребства такие? Мы бы тех изуверов тот час словили.

— Так испугался я, дяденька, что меня самого завиноватят. А я не виноват. Не знал я. Пощадите, дяденьки. Мне нельзя на каторгу. У меня отец старый да хворый. Не переживёт он конфуза эдакого.

Хотел я сказать, что раньше нужно было об отце беспокоиться, тем более, если догадывался, что убийцы могут к нему на дом заявиться. Но посмотрел, с каким состраданием на мальчишку Анастасия Романовна смотрит, и промолчал. Пусть его. Наслушается ещё упрёков да обвинений.

— Так, достаточно для начала, — сжалился над совсем расклеившимся сопляком Холмов и поднялся из-за стола. — Но учти, у меня к тебе ещё многие вопросы имеются. Не вздумай сбежать куда. Да помни, что помощь следствию тебе лишь во благо зачтётся.

— Учту-учту, дяденька, — закивал радостно Демьян и тоже вскочил, прижимая руки к груди. — Всё без утайки обскажу. И завсегда подле вас буду, с глаз не скроюсь.

— Такого уж не надобно, — поморщился инспектор. Наверное, представил, как Останин всюду за ним хвостом таскается.

Я бы тоже от такой перспективы радости не испытывал. Но всё же получше предостеречь этого юнца от очередного побега следовало. и подстраховаться.

— Давай-ка, дружок, — обратился я к Демьяну, — напиши нам расписку о невыезде. В смысле, что не уедешь никуда без нашего ведома.

— И то верно, — кивнул Холмов. — Начертай и именем своим обязательства скрепи. Да знай, если решишься всё же сбежать, и сыщут тебя после, наказывать уже вдвойне будут, а то и втройне.

Послали Стешку в дом за писчими принадлежностями, а Аглая сама отправилась глянуть-проверить, как баня греется. Оказывается, затопили-то её чуть ли не с утра ещё, поджидая к обеду охотников. А теперь там лишь Игнатий процесс контролировал. За печкой следил, чтоб дрова не прогорали. А всё потому, мне объяснили, что, по-хорошему, для качественной парки двумя-тремя часами прогрева и не обойтись вовсе. Разве что так, зайти ополоснуться в толком не прогретую баню можно, а нам явно решили спа-процедуры по полной программе устроить. Причём самим охотничкам теперь придётся в очереди-то пододвинуться, дожидаясь, пока сперва гости дорогие попарятся.