– Так вы командир сто двенадцатого? – озарило Виктора. – Вот дела! А начштаба прежний?

– Зачем тебе начштаба? Или… из-за Таньки? Да? – Шубин засмеялся. – Не ссы, Витя, ничего он тебе не оторвет. Этот Прутков вот у меня где. – Он показал сжатый кулак. – Вздохнуть боится. Хотя про Таньку уже забудь… ладно, это все херня, тута. Порешаем. Ты, кстати, скока насбивал уже?

– Девять личных и два в группе.

– И все еще младший лейтенант? А ну-ка орденами похвастайся. Один «боевик» дали? Эх, Витя, говорил я тебе когда-то: «Меня держись». А ты, тута, за юбкой погнался. Видишь, что вышло? Ладно, сейчас мне некогда, после поговорим. У тебя кто сейчас командир? Покажи.

– Майор Товстолобов. – Виктор указал на стоявшего в отдалении комэска.

– Хорошо. Я с ним договорюсь, чтобы тебе увольнительную дали, зайдешь ко мне. Я в Сенной живу, запоминай адрес. Вечером зайдешь…

Нужный дом Саблин нашел быстро. Кинув снежком в заходящуюся брехом дворнягу, зашел. Шубин жил с размахом, снимая две комнаты. В одной из них Галка уже накрывала на стол.

– Галя? – изумился он, – добрый вечер. – Виктор никак не ожидал, что она до сих пор будет с Шубиным.

– Витенька?! – охнула Галка. – О Господи! А чего это ты с бородой? И седой совсем… я бы и не сразу признала.

– Врачи прописали, – усмехнулся Виктор.

Она всмотрелась в его лицо, погрустнела.

– Храни вас Бог, – сказала тихо. – Молодые такие…

– Хватит тута причитать, – из полумрака комнаты показался Шубин. – Садись, Витька. Поговорим сегодня, как раньше, как летчики. Потому как больше у нас не получится.

На столе чудесным образом материализовалась бутылка водки, сковорода жареной картошки с тушеным мясом, тарелка с солеными огурцами. Шубин разлил водку, буркнул:

– Давай, за встречу! Рассказывай, как ты до жизни такой дошел?

– Да что мне рассказывать, – выдохнул Виктор, – я тогда пламя сбил и над самыми крышами вышел. Рули в хлам.

– Это я знаю, – покосился Шубин на молчаливо сидящую в углу Галку, – дальше что было?

– Так а чего там дальше-то? Нас сменили через несколько дней. Я тогда же «мессера» завалил, прямо над аэродромом. Ну и на переформирование поехали. А там Прутков, скотина такая, нас на сторону продал.

– При чем здесь Прутков? – хмыкнул Шубин.

– А кто еще? Он сам к нам Дорохова привел, тот расспрашивал. А на другой день хлоп, и приказ вышел. Ни Гусева, ни Мартынова в части не было. Да и еще… я его за Таню спрашивал, так он на говно изошел…

– Я тебе уже говорил, ты, Витя, про Таню забудь, понял, тута? Бабу уже успел завести? – спросил бывший комэск. Галя при этих словах возмущенно фыркнула.

– Успел.

– Вот и хорошо. Про Пруткова… хрен его знает, но, тута, думаю, такие вопросы были не в его компетенции. Хотя косвенно, наверное, мог поспособствовать. Как приедет, расспрошу про эту историю. Если не забуду.

– Я-то думал, он из полка ушел давно, – немного расстроился Виктор.

– Ха! Ушел! – засмеялся Шубин. – Это наш брат-летчик меняется с завидной регулярностью, а уходит больше вперед ногами. А остальным-то чего? Совершенно бесполезные животные, зато все на месте, все при деле. Довольствие денежное получают, паек… Баженов, правда, на повышение ушел, Шаховцев за него. А остальные, тута, все в наличии. Вот летчиков старых, тех уже, считай, и нет никого. Пожалуй, только один Соломин Лешка да я.

– А Вахтанг? – спросил Виктор. – Неужели погиб?

– В госпитале твой Вахтанг, – буркнул Шубин. – Неприятности тута одни из-за него. Сперва, в июле еще, где-то триппер подхватил. Его за это с эскадрильи сняли, он тогда за Васина покойного исполнял обязанности. А это, уже неделю назад, в Астрахани, к бабенке одной побежал. А там то ли притон был бандитский, то ли еще что, не знаю. А может, – засмеялся он, – муж той бабенки вернулся не вовремя. В общем, тута, сделали из Вахтанга нашего отбивную. Вдобавок сломали челюсть и руку. Там дело целое завели. Милиция… эх. – Он потянулся к бутылке. – Меня после госпиталя поставили сразу замом по ВСС. Два месяца, тута, на фронте, пока не сточились в ноль. Хотя костяк полка сохранить удалось – самолеты кончились. Месяц по тылам болтались, потом снова сюда на три недели и опять на фронт, под Сталинград. Там-то мы, Витя, хлебнули. За две недели полк сгорел. Меня два раза тута сбивали, прыгал. Потери жуткие, правда, почти все из молодежи. Мартынов тоже там погиб… глупо так. Сержанта одного облетывал, тот ему винтом хвост отрубил. Оба упали. У тебя до скольки увольнительная? – неожиданно спросил он.

– На сутки, – удивленный резкой переменой темы, ответил Виктор.

– Хорошо, – улыбнулся Шубин, – завтра уже в моем полку будешь, я договорился. Тут переночуешь, чтоб ночью в снегах не блукать. Ну а теперь рассказывай, тута, в красках и с деталями, как ты докатился до жизни такой, что очутился в ЗАПе, да еще и с меткой на роже? Летать еще не разучился?

На следующий день Виктор попал в жернова военной бюрократической машины. В обед его вызвали в строевой отдел и объявили о переводе в 112-й истребительный полк. Началась беготня. Впрочем, с оформлением документов и снятием с комсомольского учета он управился довольно быстро, а вот с обмундированием вышло ЧП. Старшина их эскадрильи, здоровенный упитанный сверхсрочник, принял от него летный комбинезон, выдал шинель, а вот сданный на хранение реглан не вернул.

– Нету вашего реглана, товарищ младший лейтенант. Украли! Вчера возле каптерки крутились Гаврилов с Михайлюком, на них думаю, больше некому. Они как раз должны сегодня на фронт улетать, может, успеете их перехватить? – Старшина искренне горевал и сочувствовал. Да он едва не плакал, рассказывая, как обокрали его каптерку, как он искренне жалеет об украденном реглане младшего лейтенанта.

Виктор сперва растерялся. От сочувствующих взглядов других летчиков, от причитаний старшины. Гаврилова и Михайлюка он помнил смутно, слишком уж много людей проходило через резервную эскадрилью, не в каждом полку было столько. Реглана было жаль, как будто отдал кусочек себя. Он не хотел сдавать его на хранение, но летать в комбинезоне и реглане было очень уж неудобно, а в одном реглане холодно. Постепенно растерянность сменилась безудержной яростью.

– Ладно, – сказал он. – Ладно. Хрен с ним. Слушай, а у тебя фуражка командирская есть?

– Да откуда, – вытаращил честные глаза старшина.

Виктор достал из кармана трофейную флягу, задумчиво покрутил в руках, глянул на старшину: – Может, договоримся? – ярость затопила Саблина целиком, требовала немедленного выхода.

В глазах у старшины осторожность боролась с алчностью. Виктор кивнул ему на двери каптерки, подмигнул:

– Пойдем, обсудим, что да как?

Алчность победила. Едва старшина закрыл за собой дверь, Саблин врезал ему с правой в челюсть, добавил левой, но чуть промазал, угодив в нос. Старшина устоял, ошалело хлопая глазами, принялся разевать рот. Виктор вцепился в него и толкнул на дальнюю стену, разворачивая, и снова ударил в затылок. Голова старшины с глухим стуком врезалась в стену, он медленно сполз на пол, оставляя на фанерной обивке каптерки кровавый потек. Виктор увидел аккуратно разложенные на табурете тоненькие поясные ремни, подхватил один и, накинув старшине на горло, натянул.