— Крась.

— Нет. Сначала я хочу знать зачем.

Он пожимает плечами и вздыхает.

— Хочу, чтобы на лампе остался отпечаток твоих губ рядом с твоим именем.

— Ух ты! Мне нравится эта идея! Но тогда я хочу такой же отпечаток на моей лампе.

— Ты хочешь, чтобы я накрасил губы?

— Да, — развеселившись, отвечаю я.

— И речи быть не может!

— Послушай, парень, — возражаю я. — Я тоже хочу видеть твои губы на моей лампе рядом с твоим именем.

Еще несколько минут мы спорим, смеемся, но в конце концов вдвоем красим губы и оставляем отпечатки на лампах. Стираем платком помаду, и Эрик дает мне ручку. Под губами пишу: «Джудит», а он под своими: «Эрик».

— Теперь она еще красивее, — весело замечает он. — С твоими губами лампа стала бесценной, и каждый раз, когда я буду смотреть на нее, буду вспоминать о тебе.

Мне становится грустно. Он возвращается домой, в Германию, и отдаляется от меня. Он еще не уехал, а я уже по нему скучаю. Покончив с бутербродом, ложусь на траву, он ложится рядом.

— Ты ведь вернешься? — спрашиваю, не в силах промолчать.

— Конечно, малышка. Ведь часть наших филиалов находится в Испании.

Я с облегчением вздыхаю.

— А что это такое важное, из-за чего ты прервал поездку?

Он молчит.

— Это женщина, — ворчу я, — не так ли?

— Нет.

— А что тогда?

— У меня есть обязательства, которыми я не могу пренебрегать. Я должен вернуться.

Его резкий ответ заставляет меня замолчать.

Все, я слилась с ландшафтом!

Ветер колышет кроны деревьев, и я улетаю. Расслабляюсь. Эрик приподнимается, чтобы я его видела, и целует меня.

— Джуд… — говорит он, отстраняясь.

— Спокойно. Я молчу. Да, я замучила тебя вопросами.

— Джуд…

— Да, я все поняла. Я для тебя никто и не должна задавать вопросы.

— Джуд, послушай меня, пожалуйста.

Тон заставляет меня повернуться.

— Пообещай мне, что будешь продолжать жить, как раньше, до моего появления.

Прикрывает мне рот рукой и продолжает:

— Мне нужно, чтобы ты пообещала, что будешь встречаться с друзьями и веселиться. Даже опять пойдешь в мужской туалет с тем типом из бара или Фернандо из Хереса. Я хочу, чтобы то, что между нами произошло, осталось только тем, что уже произошло, и не более. Я не хочу, чтобы ты придавала этому большое значение и…

— Посмотрим. — Я резко убираю его руку. — К чему ты все это говоришь?

— Это касается того, о чем мы с тобой говорили утром.

Я прихожу в ярость, вспомнив тот разговор.

Собираюсь встать, но он садится на меня верхом, сжимает мне руки над головой и не дает мне пошевелиться.

— Мне нужно, чтобы ты пообещала мне то, о чем я тебя попросил.

— Но, Эрик, я…

— Пообещай мне!

Я не понимаю, что происходит. Но решительность в его глазах заставляет меня покориться, и я говорю:

— Ладно, обещаю.

Черты его лица расслабляются, он наклоняется, чтобы поцеловать меня, но я уворачиваюсь.

— Вы только что показали мне кобру, сеньорита Флорес.

— Да.

— Почему?

— Просто потому, что не хочу тебя целовать.

Он весело ухмыляется.

— Для тебя я сейчас скотина?

— Да, во всех ее проявлениях, сеньор Циммерман.

Эрик отпускает меня и падает рядом на траву. Мы молча лежим и смотрим на небо сквозь листву деревьев. Он сжимает мою руку. Я не сопротивляюсь.

Час спустя звонит его телефон. Это Томас, он ждет нас у выхода из рынка, напротив крепости. Не говоря ни слова, взявшись за руки, мы шагаем по парку к машине. Увидев нас, Томас открывает дверь. У Эрика задумчивый вид. Я хочу знать, о чем он думает, но не хочу спрашивать. Когда мы подъезжаем к моему дому, он достает из пакета мою лампу, вручает мне и нежно целует меня в губы, убирая волосы с лица.

— Всегда, когда я буду смотреть на нее, буду вспоминать о тебе, малышка.

Я киваю, потому что не могу говорить. Это прощание.

Если я заговорю, я заплачу, а я не хочу, чтобы он видел мои слезы.

Наконец я улыбаюсь, он закрывает дверь и уезжает.

Понедельник.

В семь утра звонит будильник.

Как же не хочется вставать!

Отправляюсь в душ. Я совсем без сил, потому что почти не спала, думая об Эрике. Возвращаюсь в комнату одеться, и мой взгляд останавливается на лампе. Сажусь на кровать, с тоской провожу пальцами вокруг отпечатка его губ и имени и надолго погружаюсь в мысли о нем.

Наконец поднимаюсь с кровати. Нужно ехать на работу. Одеваюсь и иду за машиной.

Приехав, ставлю сумочку на свой стол и чувствую, что сзади кто-то подходит. Это Мигель.

— Доброе утро, красавица.

— Доброе утро.

Увидев мое изможденное лицо, он еще ближе ко мне подходит.

— Опа… — тихо говорит он. — Айсмен заставлял тебя работать сверх нормы? Ты ужасно выглядишь.

Сонливости как не бывало.

— Да, — улыбаюсь я. — В работе он немного похож на работорговца. Но в остальном он нормальный.

Мигель замечает повязку на руке.

— Да что с тобой случилось?

Не желая вдаваться в подробности, бормочу:

— Обожглась утюгом.

Мигель кивает и снова спрашивает:

— Когда ты вернулась?

— В пятницу вечером. Все собрания отменены, потому что сеньор Циммерман должен был срочно вернуться в Германию.

Мигель кивает и берет меня за руку:

— Пойдем. Я приглашаю тебя позавтракать, и ты расскажешь мне все, что с тобой случилось.

За завтраком, чтобы оправдать круги под глазами, рассказываю о Курро. От одного только упоминания о нем на глаза наворачиваются слезы. Это подходящий предлог, чтобы не заметили истинной причины моих переживаний.

Двадцать минут спустя мы возвращаемся на рабочие места. У меня полно работы.

Начальница, проходя мимо, здоровается и зовет к себе в кабинет. Она хочет знать, как прошли собрания, и моя информация ее успокаивает. После этого она нагружает меня делами.

Чтобы дать мне понять, как она возмущена тем, что вместо нее Эрик взял меня, она решила завалить меня работой! Вечером я еле живая. Но все же решаю поехать в школу. Мне нужно выпустить пар, и только там я могу это сделать.