– В смысле? Как это – «никто»? Шурф постоянно заходит. И Меламори заглядывает. Гораздо реже, чем всем нам хотелось бы, но все-таки.

– Вот именно, – подхватила Триша. – Не просто «гораздо реже», а почти никогда. Неужели у нее так много работы? Даже больше, чем у Шурфа, про которого вы говорили, что он теперь самый главный начальник всех колдунов? А все равно почти каждый вечер чай у нас пьет, а потом еще и по городу гуляет. Значит, можно выкроить время.

– Колдуны – шут бы с ними. В данном случае важно, что Шурф сам себе «главный начальник». Делает, что считает нужным, ни перед кем не отчитывается. А Меламори не так привольно живется. Да ты сама ее шефа видела.

– Видела, ну и что? По-моему, он хороший. И все про всех понимает. Трудно поверить, что он Меламори даже поужинать к нам не отпускает, из вредности… Слушай, а ты с ней случайно не поссорился?

Спросила и тут же прикусила язык. Никогда в жизни не лезла в чужие дела, да еще так бесцеремонно. А тут вдруг пристала, и к кому – к Максу, которого еще совсем недавно ужинать стеснялась позвать и сейчас иногда робеет – да вот только что, минуту назад, в словах от смущения запуталась.

Ну ничего себе.

– Посмотри на меня, – потребовал Макс. – Как по-твоему, я способен с кем-то поссориться?

Триша свесилась с ветки и принялась его разглядывать, как будто впервые увидела. После осмотра согласилась:

– Да уж, вряд ли ты станешь ссориться. Если что, сразу испепелишь взглядом, и дело с концом.

– Вообще-то, – вздохнул он, – я не это имел в виду. А напротив, хотел, чтобы ты поняла, какой я безобидный и покладистый. Какие ссоры, ты что.

Триша не стала спорить. Если Макс вбил себе в голову, будто он безобидный и покладистый, – пусть его. Все равно завтра же забудет и придумает что-нибудь новенькое. Например, что он треугольный и фиолетовый. И, честно говоря, даже такая чушь будет куда больше похожа на правду, чем его нынешнее заявление.

– Все равно Меламори слишком редко тут появляется, – сказала она. – Работа работой, но можно же просто заходить на чашку кофе. Ненадолго, зато каждый день. Я бы на ее месте так и делала. А остальные твои друзья вообще не показываются, хотя обещали часто заглядывать. И не обманывали, я же видела, что им тут очень понравилось. Я такие вещи чувствую, меня не проведешь. Но вот – ушли и не возвращаются. Даже на полчаса, кофе выпить. Почему?

– Из-за меня, конечно.

Он так спокойно это сказал, как будто нет ничего страшного в том, что его же собственные друзья больше не приходят в гости. Как будто это, наоборот, очень хорошо. И он молодец, что так замечательно все устроил.

– Это как? Ты их, получается, видеть не хочешь? А я думала…

– Правильно думала. Просто в данном случае совершенно неважно, чего я хочу. И чего хотят все остальные. Впрочем, они еще заглянут в «Кофейную гущу», и не раз, это я тебе твердо обещаю. Но не сегодня и не завтра, а потом. Какое-то время спустя. Может быть, уже скоро. Вот увидишь.

– Тогда хорошо, – с облечением улыбнулась Триша. – Потому что я беспокоюсь. Не то о них, не то о тебе. Сама толком не знаю. Просто чувствую, что-то не так. И одновременно мне кажется, все идет очень хорошо, лучше не бывает. Но при этом все равно что-то не так. Ничего не понимаю!

– Неудивительно, – согласился Макс. – Я бы и сам на твоем месте не понимал и беспокоился. Потому что все действительно хорошо, лучше не бывает. И одновременно очень непросто – лично для меня. Но я справлюсь. Уже, считай, почти справился.

– С чем ты справился?

– Со всем этим, – он развел руки в стороны, так, словно захотел обнять все сразу – Тришу, дом, сад и улицу, и весь Город, и небо над головой, и все звезды в придачу. И не просто захотел, а действительно обнял, хотя не такие уж длинные у него руки.

Ух. Ничего себе.

– У меня голова кружится, – Триша почему-то перешла на шепот. – Наверное, от того, что ты говоришь. Или от того, о чем молчишь. Или просто потому, что рядом с тобой сижу. Не знаю. Но лучше бы ты все объяснил. Если можно.

– Да уж придется. Такие разговоры, как у нас с тобой вышел, обязательно надо доводить до конца. Все к лучшему, давно пора объяснить тебе, что происходит, а то слышишь постоянно какие-то смутные намеки, что-то чувствуешь, о чем-то догадываешься, но ничего толком не понимаешь и поэтому вечно тревожишься. От такого у кого угодно голова кругом пойдет.

Макс нахмурился, но ясно, что это он не сердится, а просто старается сосредоточиться. Наконец снова заговорил:

– Смотри, как обстоят дела. Когда-то очень давно этот Город часто мне снился. Впрочем, не только он. Что я всегда умел – так это видеть потрясающие сны. Сейчас, задним числом, даже удивительно, что я время от времени находил в себе мужество просыпаться; впрочем, без особого энтузиазма. Так вот, сны про Город я причислял к наиважнейшим, тосковал о нем, проснувшись, и очень хотел однажды оказаться тут наяву. А все мои желания рано или поздно сбываются, так уж я устроен. Поэтому много лет спустя Городу, о котором я, захваченный внезапно обрушившейся на меня удивительной новой жизнью, уже понемногу начал забывать, пришлось сбыться – ровно настолько, чтобы я смог сюда прийти[48]. Вернее, приехать на канатной дороге; впрочем, неважно. В ту пору у меня было очень много могущества и одновременно почти никакого опыта. И, что особенно важно, ни малейшего представления о том, что в принципе возможно, а что нет. Более того, как раз тогда я чуть ли не каждый день заново убеждался, что ничего невозможного лично для меня, похоже, нет вовсе. И понемогу свыкся с этим прекрасным правилом. Думаю, именно поэтому у меня все получилось. Я тут немного погулял, а через пару дней вернулся, да не один, а с Шурфом Лонли-Локли. Мы с ним даже кофе выпили в какой-то забегаловке – и не смотри на меня, как на предателя, «Кофейной гущи» тогда еще и в помине не было. Я, конечно, был счастлив, что смог привести сюда друга, но все равно недооценил важность нашей совместной прогулки. А теперь понимаю, что это – точка отсчета. День настоящего рождения Города. Он перестал быть моим личным наваждением – если уж сторонний наблюдатель, беспристрастный свидетель здесь побывал, ходил, смотрел, трогал, нюхал, пробовал на вкус, значит, все сбылось, и дело сделано.

Он умолк, да так надолго, что Триша решила – передумал рассказывать. Но оказалось, просто собирался с мыслями.

– Много лет спустя я вернулся сюда, рассчитывая, честно говоря, просто отдохнуть и подумать, как мне теперь жить дальше. И вдруг обнаружил, что дело мое сделано только наполовину. Этот Город – много больше, чем просто наваждение, но все-таки меньше, чем подлинная реальность. Гораздо меньше. Неудивительно – я же не ведал, что творю. Что-то случайно само получилось – вот и ладно. И дело даже не в том, что я балбес и разгильдяй. Просто тому, кто вольно или невольно, как это случилось со мной, взялся за создание новой реальности, подсказок ждать неоткуда. И курсы повышения квалификации для нашего брата не то чтобы открыты на каждом углу. И методическое пособие «Как быстро создать качественный новый мир в домашних условиях» никто, как выясняется, не написал. И даже всеведущие старшие товарищи, на которых мне всегда чертовски везло, не могут помочь советом. Нет у них такого опыта. До всего приходится доходить своим умом. А для начала – понять, что вообще происходит. И это, честно говоря, труднее всего.