– Это как же? – растерялась Триша.

И ясно же, что лучше бы поскорее закончить этот опасный разговор, но невозможно удержаться от расспросов. А кто бы смог?

Но Макс, похоже, даже рад возможности продолжить. Задрал голову, чтобы она сверху видела его лицо, и улыбнулся так безмятежно, что Триша тут же перестала тревожиться.

– Понимаешь, – сказал он, – это же совершенно невозможно. Я хочу сказать, так не бывает – чтобы человек жил себе, жил, ну, пусть даже магией занимался, ладно, предположим. У нас в Соединенном Королевстве ею вообще все занимаются, от мала до велика, и что с того?.. Все равно так не бывает, чтобы человек, будь он хоть трижды заслуженным колдуном с волшебной дубиной наперевес, вдруг – оп-па! – и создал целый мир. Не человеческого ума это дело. И не по силам нашему брату. И не надо, чтобы было по силам, и без того есть чем заняться всякому человеку, где бы он ни жил.

– Ты это к чему? – насторожилась Триша. – Хочешь сказать, что ничего такого не делал? И все это тебе только мерещится? И мне, за компанию? А кому из нас мерещусь я? И кому ты? И есть ли на самом деле хоть кто-то?

Макс помотал головой.

– Отставить панику. Все есть, всё есть. Ничего никому не мерещится. Это я тебе гарантирую. Думаю, дело в том, что я только выгляжу как человек. И привык считать себя человеком. И веду себя, как самый настоящий человек – ну, предположим, не совсем обычный. С другой стороны, а кто обычный? Лично мне такие давненько не попадались… Но на самом деле я, получается, кто-то другой. Или даже что-то другое. Специальное полезное существо, изобретенное хитроумной природой для создания новых миров, – почему нет. Кто-то должен этим заниматься. Просто я еще очень молодое и неопытное существо. Или, наоборот, слишком старое, успевшее все на свете тысячу раз кряду позабыть. В данном случае совершенно неважно. Так или иначе, а мне пришлось начинать практически с нуля. И, в частности, знакомиться с собой. С тем собой, который все это делает. Очень, знаешь ли, интересное вышло знакомство. Никак в себя не приду.

– Ты хороший, – твердо сказала Триша.

На всякий случай. А то вдруг Максу правда не нравится. И он, чего доброго, решит радикально измениться. Нет уж, от добра добра не ищут.

– Да, вполне ничего, – неожиданно легко согласился он. – И кстати, имей в виду: я не жалуюсь. Просто стараюсь быть забавным. Потому что ситуация правда очень комичная. Сама посуди: «Здравствуйте, я ваш новый демиург. Подвиньтесь, пожалуйста, немножко вправо, мне тут кусочек мира быстренько досотворить нужно. Спасибо, уже все».

– Действительно смешно, если со стороны смотреть, – невольно улыбнулась Триша. – Так получается, твои друзья…

И умолкла, не зная толком, что, собственно, собирается сказать. Или спросить. Совсем запуталась. Но Макс, похоже, все равно понял.

– А с моими друзьями дело обстоит так. С их точки зрения, я все-таки человек. Очень молодой, местами глупый, местами беспомощный. Довольно могущественный колдун, это да, но не слишком опытный. Причем они сами же меня всему и научили. И, кстати, не раз спасали мою шкуру. Той же Меламори я обязан жизнью, а это означает, что она видела меня предельно слабым и немощным. И не она одна. Все они меня таким видели. И не раз. И прекрасно об этом помнят. Захотят забыть – не смогут. А чужое знание о нас – такая сила, которой трудно противостоять. Хочешь, не хочешь, а невольно становишься тем человеком, которым считает тебя тот, кто рядом. Особенно если сила его велика. А мои друзья – очень могущественные люди, ты и сама, наверное, это заметила.

– Я знаю, что ты имеешь в виду! – Триша так обрадовалась, что наконец-то может поддержать разговор, что чуть с ветки не свалилась. – Со мной тоже такое было. Ты же знаешь Алису, которая из дома на холме? Она меня когда-то шить научила. У меня сперва долго ничего не получалось, Алиса даже предложила бросить это дело – не выходит, ну и не надо, подумаешь. Но я очень старалась и в конце концов все-таки выучилась. Не только одеяла из лоскутов, а вообще все что угодно теперь умею. Но знаешь, заметила: когда Алиса приходит в гости, при ней за шитье лучше не браться. То иглу в палец воткну, то ткань ножницами продырявлю. И ведь нельзя сказать, будто Алиса этого хочет. На самом деле она больше меня огорчается. Но я всегда чувствовала – дело именно в ней. Однажды даже Франка спросила, и он со мной согласился. Сказал – ну да, Алиса же помнит, как я ничего не умела. И рада бы об этом забыть, да не получается. И мои руки спотыкаются об ее мысли. Поэтому я теперь при Алисе даже пуговицу не пришиваю, если оторвется. Жду, пока уйдет. И пальцы целы, и все довольны. У тебя, получается, тоже так?

– Именно. Когда мои друзья рядом, я – тот, кого они помнят. Просто человек, живой и уязвимый. Могущественный в одних ситуациях, беспомощный в других. И совершенно ни на что не годный здесь, в этом Городе. Потому что, как я уже говорил, сотворение мира ни одному человеку не под силу. Наваждение какое-нибудь создать – это всегда пожалуйста. Такое, можно сказать, любому по плечу. И, кстати, то и дело случается. Гораздо чаще, чем люди могут вообразить. Но эта реальность не желает оставаться наваждением, хоть ты тресни. И пока она овеществляется, мне нельзя надолго становиться старым добрым Максом. Это опасно – и для меня, и для дела. Если человек становится единственным источником жизни и смысла для целого мира, он, в лучшем случае, быстро сойдет с ума. А более вероятно, просто погибнет, захлебнувшись в хлещущем сквозь него потоке бытия. Или, если у него достаточно могущества, спасет свою шкуру, повернув поток вспять. Собственно, к тому сперва и шло. Эта реальность вполне могла бы остаться восхитительно достоверным наваждением, а я – отставным колдуном, выбравшим для отдыха одно из своих любимых сновидений; так, кстати, многие поступают. Но этот Город умеет настоять на своем. Я и сам не заметил, как стал плясать под его дудку, а теперь назад уже не повернуть. Да и не хочу я никуда поворачивать.

Вот и хорошо, подумала Триша. Вот и хорошо.

– Мои друзья все это прекрасно понимают, – заключил Макс. – То есть Джуффин понимает. Гораздо лучше, чем я сам. И помогает единственно возможным способом – сам больше сюда не приходит и другим не велит. Спасибо ему за это. Не был бы я со дня своего рождения его вечным должником, стал бы им сейчас.

– А Шурф? – забеспокоилась Триша. – Как же он? Вернее, как же ты, когда он…

– Сэр Шурф Лонли-Локли – совсем другое дело. Он – единственный, кто не просто готов допустить, а твердо знает, что мое могущество безгранично. И сотворение мира, с его точки зрения, мне по плечу, – улыбнулся Макс. – Даже я до сих пор не вполне в этом уверен, хотя, казалось бы, каких мне еще доказательств. А он – знает. И все мои слабости считает прямым следствием этого могущества. Говорит, дескать, понятно, что таким, как ты, трудно в человеческой шкуре, но ничего не поделаешь, надо стараться. И, конечно, кругом прав. Именно поэтому его присутствие нужно мне сейчас как воздух. Шурф это прекрасно понимает и ходит сюда как на работу. Впрочем, не сказал бы, что эта обязанность лежит на нем тяжким бременем. Таким счастливым, как здесь, я его даже на Темной Стороне не видел. И вообще нигде. Думаю, этой монетой Город платит ему за помощь – действительно неоценимую.