Теперь уже лоялисты разразились хохотом и принялись колотить по круглым щитам сверкающими на солнце клинками. Казалось, будто сама земля содрогнулась - такой поднялся шум. Две армии, два порядка: старый и новый, готовые ненавидеть и убивать, стояли друг против друга на равнине, неподалёку от Трезубца.

Затем Таргариен поднял руку и барабаны зарокотали снова. Строй лоялистов двинулся вперёд. Войска мятежников замолчали, опустили пики и сомкнули щиты. Всё начиналось заново.

Королевские рыцари постепенно набирали скорость, поднимая клубы пыли. Словно повинуясь ритму барабанного боя, их передние ряды слаженно, единым движением опустили копья и пустили коней в галоп. С пронзительным криком кавалерия ринулась на мятежников, а конные лучники разлетелись по сторонам, осыпая людей стрелами. Враг шёл волна за волной, и их было куда больше, чем утром. Они жертвовали целыми отрядами за пядь земли. Когда из ложбины выбрались пехотинцы Простора, то стали хорошо теснить вынужденных спешиться рыцарей из Штормовых земель и потрёпанных вольных всадников Долины. Во все стороны полетели сломанные копья, повсюду мелькали изувеченные лица и порванная сбруя. Топоры на длинных рукоятках раскалывали шлемы, ломали ключицы прямо через кольчуги. Обезумевшие кони врезались в ряды щитов. И в тот самый момент, когда казалось, что напор лоялистов стал ослабевать, из пыли вынырнули новые воины. Это были остатки дорнийского корпуса. Они скакали прямо по трупам, шли в атаку на выстроившихся ступенями рыцарей. Было уже не до тактики и не до молитв, осталась лишь ожесточенная схватка, в которой каждый стремился убить врага и уцелеть.

В нескольких местах строй мятежников дрогнул, возникли бреши... И тут, словно из слепящего солнца, появился сам Рейгар, который возглавил прорыв. Закрывать его поспешил Баратеон.

Роберт, закованным в сталь кулаком, ударил нескольких своих убегавших солдат, но это не дало никакого результата. Обезумев от ужаса, они спасались от дорнийских всадников в некогда отполированных, но уже изрядно замаранных грязью и кровью, доспехах.

- Нам ярость! - взревел Баратеон, кидаясь навстречу их копьям. - Семеро, помогите мне!

Его вороной конь врезался в скакуна первого дорнийца, оказавшегося на пути у грандлорда. Изящный южный конь, уступавший размерами штормовому, пошатнулся, и Роберт обрушил молот точно в голову ошеломлённого всадника. После чего здоровяк развернулся и отбил мощный удар лоялиста с развевающимся тёмно-красным плащом. Вороной пронзительно заржал и отпрыгнул влево, так что Верховный Лорд оказался бок о бок с противником. Но Роберт был выше ростом, а потому смог вывернуть руку и врезать дорнийцу рукоятью молота, отчего тот свалился с лошади. Лицо мужчины было разбито в кровь. Тут чей-то клинок скользнул по шлему Баратеона. Владыка Штормового Предела ударил оставшегося без всадника коня по заду, и тот пошёл метаться среди королевских войск. Затем Роберт с размаху треснул по морде лошадь нападавшего. Та, полуоглушённая, встала на дыбы и скинула всадника. Баратеон развернул вороного и затоптал визжащего ублюдка.

- Нам! - выкрикнул он, атаковав нового противника и разбив его щит прицельным ударом.

- Ярость! - его второй удар раздробил руку, сжимавшую щит.

- Сдохни! - третий удар расколол серебристый шлем и превратил смуглое лицо в кровавую кашу.

Дорниец, стоявший за оседающим наземь покойником, заколебался. А вот те враги, которые были за спиной у Роберта - нет. Копьё скользнуло по телу грандлорда, зацепилось за щель в доспехе и едва не выкинуло лидера мятежа из седла. Баратеон привстал на стременах, снова ударил и выбил копьё. Когда противник потянулся за своим мечом, Роберт обратным замахом молота атаковал его сверху вниз, попав по ключице. Ещё раз и ещё. Развернувшись, таким же образом, он сокрушил очередного врага. Королевские всадники кружили вокруг здоровяка, но приблизиться не решались.

- Трусы! - выкрикнул Баратеон, пришпорил коня и с безумным смехом ринулся на врагов. Те в ужасе попятились - и это стоило жизни ещё двоим из них. Но вороной Роберта вдруг поднялся на дыбы и споткнулся... Опять лошадь, сучья их порода! Лорд тяжело рухнул на землю. Мысли спутались. Движущийся лес ног и копыт. Недвижные тела. Истоптанная трава. Встать... встать... скорее встать!

Бьющийся при смерти вороной лягнул Роберта. Огромная тень нависла над ним. Копыта с железными подковами ударили о землю рядом с его головой. Баратеон нащупал за поясом кинжал и ткнул им вверх, почувствовав, как остриё скользнуло по броне лошади, а потом вонзилось в мягкий коричневый живот. Штормового лорда забрызгало кровью, вперемешку с кишками. Конь пронзительно заржал и заметался в предсмертной агонии. Роберт, пошатываясь, поднялся на ноги. Но что-то обрушилось на его шлем и вновь швырнуло мужчину на колени. От следующего удара он полетел лицом в траву.

О, Семеро! По сравнению с землёй его ярость казалась такой пустой, такой бренной! Роберт потянулся вперёд и ухватил чужую руку - холодную, мозолистую, с гладкими ногтями. Мёртвую руку. Баратеон взглянул поверх спутанной травы и увидел мертвеца. Кто-то из наших. Лицо было сплющено об землю и залито кровью. Покойник потерял шлем, и чёрные, как смоль, волосы выбились из-под кольчужного капюшона. Мертвец казался таким тяжёлым, таким неподвижным - как сама земля...

Кошмарный момент узнавания, слишком нереальный, чтобы испугаться.

Это его лицо! Он сжимает свою собственную руку!

Роберт попытался закричать.

Не получилось.

Но потом послышался топот тяжёлых копыт, крики знакомых голосов. Баратеон выпустил холодные пальцы, с трудом поднялся на четвереньки. Обеспокоенные соратники. Кто-то невидимый поставил его на ноги. Роберт очумело уставился на землю, на пустое место, где мгновение назад лежал его собственный труп...

«Эта земля... Эта земля проклята!»

- Вот, держись за меня.

Голос звучал отечески, словно его обладатель обращался к сыну, получившему жестокий урок.

- Ты спасён, мой лорд.

«Это Элдон Эстермонт, мой дядя. Я действительно спасён?»

- Ты не ранен?

Баратеон перевёл дух, сплюнул кровь и выдохнул:

- Только помят...

Буквально в нескольких метрах от них рубились рыцари Долины и дорнийцы. Звон оружия, блеск стальных клинков на фоне солнца и неба. Так красиво. Так невероятно далеко, словно картина, вытканная на гобелене...

Роберт молча повернулся к дяде. Старый воин выглядел измученным и обессилевшим.

- Ты удержал брешь, - сказал Эстермонт и в глазах его было странное выражение: изумление, если не гордость. - Даже сам Рейгар отступил, не решившись скрестить с тобой оружие.

Мужчина сморгнул кровь, стекавшую на левый глаз. Его охватила необъяснимая жестокость.

- Ты старый и неповоротливый... Отдай мне коня!

Элдон помрачнел и поджал губы.

- Здесь не место обижаться, старый дурак! Сейчас же отдай мне этого грёбаного коня!

Эстермонт