Проснулась Юлька среди ночи, ощущая приступ изматывающей тошноты, которую она переносила тяжелее самой нестерпимой боли.

Юлька встала на колени, наклонившись над унитазом, и заплакала от безуспешной попытки справиться с мучительной тошнотой. У нее ничего не получалось. И она зарыдала в голос.

— Что происходит? — раздался хрипловатый голос Волжина, открывшего дверь в ванную.

— Стас, уйди, пожалуйста. Мне плохо.

— Я это вижу.

— Уйди, прошу тебя, — умоляла Юлька, пытаясь заглушить в себе рыдания.

— Успокойся и не плачь. Я помогу тебе.

Волжину вспомнился тот день, когда она также втайне от него бросилась в ванную после завтрака. И он тогда сразу догадался, что причиной ее токсикоза была беременность. Сейчас случилось что-то другое. Так или иначе ему стало жалко ее. Он умел помочь, и одно прикосновение его больших заботливых рук сразу успокоило Юльку.

— Спасибо, Стас, мне уже легче, — слабо пропищала она и обмякла в его руках.

Волжин подхватил ее и понес в спальню.

Утренние ласковые лучи проникали сквозь шторы и солнечными зайчиками отражались на лице спящей Юльки, заставляя трепетать ее длинные ресницы. И от этого ей становилось хорошо и весело. Все это напоминало Юльке далекое беззаботное детство, когда мальчик из соседнего подъезда, взяв в руки осколок зеркала, каждое утро посылал ей, зеленоглазой девочке с гривой льняных волос, пляшущий солнечный зайчик, заставлявший вздрагивать ресницы и окончательно выводивший ее из глубоких грез.

Юлька долго нежилась, улыбаясь сквозь сон, щурилась, не открывая глаз, сладко по-кошачьи потягивалась, не торопясь просыпаться и не чувствуя уверенности в том, что почти сказочные события прошедшей ночи происходили наяву.

А чей-то дивный голос нашептывал ей:

Юлька широко раскрыла глаза, оглядываясь по сторонам, и наконец поняла, что она слышит голос собственного сердца.

«Неужели мы снова вместе? Да! Ведь Стас любит меня, любит, и в этом нет сомнений. Как он целовал меня, как ласкал, с какою страстью сжимал в своих объятиях, как был неутомим в своем желании, какие чудные слова шептал!»

Юлька поднялась из постели и, увидев в большом зеркале отражение стройного обнаженного, длинноногого создания, удовлетворенно кивнула ему, не заметив изъяна.

«Разве что бедра немного округлились, ножки пополнели, но все сбито, упруго, молодо. Хотя, конечно, можно четыре-пять килограммов и сбросить», — размышляла Юлька, понимая однако, что эти лишние килограммы совсем не бросаются в глаза, и даже если бы и были заметны посторонним, то все равно не смогли бы испортить ее чудесного настроения. Свободная, как птица, целый день впереди, и только поздним вечером предстоит ехать в Шереметьево, что бы выполнить ночной разворотный рейс Москва — Каир — Москва.

Принимая душ, Юлька, как девчонка, играла со струями воды, громко смеясь и задыхаясь от радости. Взбодрившаяся, со свежим естественным румянцем на щеках, Юлька подошла к туалетному столику, чтоб взять щетку и пройтись по водопаду золотистых волос, и тут… Тут она заметила лист бумаги, а на нем только две строчки. Прости за несдержанность. Уезжаю. Не жди, — гласила записка.

Осколок зеркала в руках мальчика разбился вдребезги, и солнечный зайчик растворился в воздухе. Юлька замерла, сжала ладонями виски и тупо уставилась на извивающиеся угрем строчки. Тоненько зазвенело в ушах, голова вдруг стала тяжелой-тяжелой, а по телу пошел озноб.

«Что это? Как? Почему? Зачем? Что я тебе сделала? За что ты так со мной»? — недоумевала она, чувствуя, как тысячи мелких осколков проникли в сердце. Дыхание ее перехватило, а боль в груди накатывала волной и поднялась с такой обрушающей мощью, что казалось, разорвет ей ребра. Юлька безвольно опустилась на колени и зарыдала в голос, как издавна голосили простые бабы на Руси. «Господи, прошу тебя, только не отнимай его у меня, только не отнимай! Я умру без него, я просто не смогу без него дышать. Почему ты молчишь, Господи, почему не хочешь помочь мне?» Юлька не заметила, как вдавила золотой крестик в тело с такой силой, что на груди появилась кровь. «Это конец, — мелькнула мысль. — Стас никогда не вернется ко мне, никогда. Он просто больше не любит меня. Он считает семейную жизнь без любви неорганичной, пустой, бессмысленной. Я думала, его чувства ко мне никогда не умрут, будут вечны. О, как я ошибалась, как ошибалась! Я не выдержу, не выдержу, не выдержу! Я сойду с ума!»

Веки от потока слез стали настолько тяжелыми, что Юлька не могла открыть заплаканных глаз. Похожая на усердно молящегося мусульманина, она монотонно раскачивалась, бессмысленно глядя в пол. Потом она поднялась с колен и посмотрела на свое бледное отражение в зеркале. Вспомнились грустные поэтические строки.

Не сразу услышала она телефонный звонок. Юлька схватила трубку, затаила дыхание, молилась, умоляла, просила всех богов, чтобы это был Он…

— Юленька, здравствуй, моя хорошая, — послышался приятный женский голос, — как у тебя дела?

— Ляночка, это ты? — едва слышно произнесла Юлька и беззвучно заплакала.

— Что-то случилось? — забеспокоилась подруга, искренне любившая Юльку. — Я не слышу, почему ты молчишь?

— У меня все в порядке, — не своим голосом ответила Юлька и засопела.

— Ты сейчас никуда не собираешься?

— Нет, — убито прошептала Юлька.

— Тогда я к тебе приеду, если не возражаешь, и мы все обсудим, — решительно сказала Ляна.

— Ты правда ко мне приедешь, правда? — всхлипывая, обрадовалась Юлька. — И найдешь для меня время?

— Уже взяла ключи от машины и выхожу. Для тебя у меня всегда найдется время.

Живое общение стало бы сейчас для Юльки и утешением, и спасением, и лучшим лекарством от надвигающейся лавины тоски и отчаяния. Ей не хотелось тревожить свою лучшую подругу Сонечку, неспособную сейчас ничем помочь, поскольку, как никто другой, сама нуждалась в помощи. Сонечка, после выпавших на ее долю испытаний — ареста Луиджи и последовавшей за этим его смертью — потеряла душевный покой и ушла глубоко в себя.

Сейчас именно Ляна, стильная, экстравагантная, легко и красиво шедшая по жизни уверенной походкой победительницы, могла заставить Юльку встряхнуться и превозмочь разлившуюся, как река в половодье, боль. Они виделись редко, чаще созванивались, разговаривая буквально обо всем: о детях, о мужчинах, об искусстве, о красоте и диетах, о религии и о всяких мелочах. Юльку отнюдь не привлекали долгие разговоры по телефону, которые представлялись ей просто болтовней, но Ляну она считала исключением, содержательные беседы с ней назвать пустопорожними было просто невозможно. В их разговорах сталкивались философии двух миров, невзирая на свои отличия и разногласия, прекрасно уживавшиеся друг с другом.