В это время под перестук каблучков Лизы в наушнике послышалось:

– Быстрее! У Мони грим поплыл! Съемку остановили!

– Та я ж и так бежу! – выдохнула запыхавшаяся Лиза.

В наушнике несколько секунд был слышен только цокот ее каблучков, а потом вдруг раздался громкий стук, от которого Кащеев едва не вздрогнул. Следом перестук каблучков резко пошел на убыль, и в наушнике все стихло. Окончательно.

Кащеев понял, что Лиза оставила куклу, а сама ускакала гримировать Моню. Это было, конечно, не очень хорошо. Однако, по большому счету, все пока складывалось как нельзя лучше. В том смысле, что и второй охранник, с которым Лиза перекинулась парой слов на ходу, не догадался проверить мини-Моню. Теперь оставалось только дождаться, когда дура-Лиза пойдет к Моне брать автограф…

– Рама хари! Рама кришна! – выводили на сцене затрахавшиеся стучать в свои барабаны кришнаиты Мониной вокально-инструментально-танцевальной группы.

Лизавета наконец закончила необходимые реставрационные работы и отступила.

– Все? – спросил Моня.

– Ага! – кивнула Лиза.

– Все! – повернулся Моня к оператору.

Тот окинул отреставрированную физиономию придирчивым взглядом на дисплее камеры и, не найдя изъянов, объявил:

– Порядок! Можно начинать!

Поникшая голова суицидного Карапета Израилевича ожила, словно бы невидимый кукловод, засевший под столом, натянул нить. Режиссер посмотрел на монитор и взвыл:

– Почему посторонние до сих пор на площадке?..

Посторонними были замешкавшиеся Лиза и Шварц. Помрежка даже рта не успела открыть, как они галопом поскакали прочь. Оператор сказал:

– Моня! Чуть в сторону голову, пожалуйста…

– В какую?

– Не в эту, в другую… Отлично! Можно начинать!

Режиссер поправил на голове гарнитуру и проговорил:

– Приготовились… Камера!

Логинов услышал:

– Начали съемку!

Двумя затяжками прикончив сигарету, Виктор ткнул ее в урну и вынырнул из-за угла. Ему была нужна Лиза, но они со Шварцем оказались на другой стороне площадки. Виктор махнул девушке рукой и немного подождал. Однако Лиза так и не появилась. И тогда Виктор двинулся в обход щитов, ограждавших место съемки с тыла. Лизу он встретил на полдороге.

– Управилась? – спросил Виктор.

– Ага! Мне что, опять на берег, Вить?

– Не опять, а снова! – кивнул Логинов, останавливаясь. Лиза поравнялась с ним, и они двинулась обратно. – Слушай, а с кем это ты на берегу разговаривала?

– Да прямо уж разговаривала! Так, парой слов перекинулись!

– Подруга, что ли?

– Ну вроде того, – кивнула Лиза. – Мы с ней в эскорте когда-то начинали!

– А-а, понял! Так, а тут она что делает?

– С боем своим гуляла просто! Ну и решили посмотреть!

– С боем в смысле френдом?

– А с каким же еще? – передернула плечами Лиза.

– Ясно, – кивнул Логинов. – А как ее зовут?

– Да как ее только не звали! В эскорте Синди была, потом Альмирой… По-моему, она Лена, хотя между собой мы ее называли Аленой.

– А бой у нее кто?

– А я знаю, ты ж мне с ней даже поздороваться не дал!

За время разговора они дошли до закутка, в котором стояли пластиковые стол и стул. Это была вроде как Монина гримерка. Шварц какой-то тайной кабаньей тропой умудрился оказаться здесь раньше их и уже вроде как торчал на посту возле угла декорации. На удивленный взгляд Логинова гигант довольно осклабился. Лиза положила свой кейс на стол рядом с оставленным впопыхах мини-Моней.

– Ну что? – оглянулась девушка на Логинова. – Идти?

– Да! – кивнул Виктор. – Я чуть позже спущусь…

Лиза вздохнула и, на ходу одергивая юбку, зацокала каблучками к выходу из-за декорации. Логинов вытащил телефон, ткнул пальцем в номер Плотникова и приложил трубку к уху. В ожидании вызова его взгляд наткнулся на стоящую на столе куклу.

Логинов повернулся и вслед Лизе быстро сказал:

– Эй! А куклу продавщице отдать? Забыла?

– Какой отдать? – удивленно оглянулась перед поворотом Лиза. – Это ж Алены, она попросила, чтоб Моня на ней расписался! Пусть стоит пока!..

Тут Логинова вдруг словно молния пронзила.

– На связи! – обозвался в трубке Плотников, но Виктор не ответил, быстро нажав кнопку отбоя.

Песни и пляски босоногих кришнаитов уже порядком утомили толпу на Дворянской набережной. Но тут две струи дыма, клубившиеся в водовороте в арочном проеме, стали вроде как иссякать. Когда дым начал медленно рассеиваться, толпа радостно вскрикнула.

Все увидели, что Моня по-прежнему на сцене. Точнее над сценой. Ощущение было такое, что все это время он провисел в воздухе над морем за последним арочным проемом. Держа сложенные перед собой ладони, Моня торжественно поклонился.

Набережная разразилась криками, раздались аплодисменты. Они были не такими бурными, как в начале. Люди привыкают ко всему, даже к чудесам. Но Моню это ничуть не обескуражило, поскольку чудес в запасе у него еще было. И он, немного выждав, проговорил:

– Итак, братья и сестры, мы с вами уже знаем один простой секрет! Любой человек способен преодолевать болезни, достигать счастья, богатства и творить чудеса! Любой, братья и сестры! Да?

– Да! – дружно ответила толпа.

– Отлично! – просиял Моня. – И я прямо среди вас нашел того, кто ближе всех к этому…

Пока Моня говорил, кришнаиты перестроились и двумя ручейками покинули сцену. Вместо их затихших напевов из колонок на набережную полилась та самая странноватая гипнотическая. Свет сцены приглушили, и Моня, словно бы спохватившись, сказал:

– Но где же он?.. Где один из вас, которого я нашел? Тот, чья способность к просветлению позволит всем нам стать сегодня свидетелями чуда! Самого обыкновенного, которое может произойти с любым из вас!

В это время исполнитель роли учителя выткнулся из-за кулис и посмотрел на публику с придурковатой улыбкой. Моня же его как бы не замечал. И тут попер интерактив.

– Вон! Вон он!.. – закричали с набережной простодушные зрители, выставив руки.

Моня быстро повернул голову и буквально расцвел. Сложив руки, он коротко поклонился. Актер в образе учителя Степана Анатольевича несмело направился к нему. За время перерыва на него навесили микрогарнитуру, так что теперь у него под подбородком торчал микрофон.