— Гоните их к чертовой матери! — приказывал он охране. — И принесите водки.

Испуганных девиц выставляли вон, всучив пару сотен долларов. И бежали в ларек...

Но однажды на Юрия Антоновича снизошло озарение. В туалете снизошло, когда он стоял на коленях перед унитазом. То ли водка в этот раз попалась уж совсем “левая”, то ли он допился до такой степени, что организм перестал принимать алкоголь, но только ему стало плохо. Так плохо, что не передать. Он то сидел на импортном за штуку баксов санфаянсе, то стоял перед ним. А потом снова сидел.

Испуганная охрана вызвала “Скорую помощь”. Страдальцу промыли желудок и поставили капельницу.

— Я буду жить? — тихо спросил перепивший пациент.

— Нет, если будете продолжать в том же роде, — щелкнул себя по шее пальцем врач.

Умирать от водки было менее обидно, чем от рук Иванова, но могло случиться раньше, чем если от рук.

— У вас что, горе какое-то случилось? — спросил врач.

— Случилось, — кивнул белый как смерть пациент. — Вернее, должно случиться.

— Ну так развейтесь — в театр сходите, съездите куда-нибудь. Все лучше, чем пить, — посоветовал врач.

Съездить...

А может, действительно съездить?.. Вернее, уехать отсюда к чертовой матери! Совсем! Сбежать куда-нибудь на далекие острова, жениться на аборигенке и заделаться местным жителем. Хрен он тогда где его найдет!

Конечно, бизнес... Если уехать отсюда больше чем на месяц, то бизнес начнет хиреть, быстро сойдет на нет, и он станет таким же, каким был несколько лет тому назад, — станет нищим... Управлять делами оттуда невозможно, так как конъюнктура рынка постоянно меняется. Перепоручить их кому-нибудь другому — то же самое, что бросить. Все разворуют, а что не смогут — пустят по ветру. Нет, настоящий бизнес возможен только там, где ты находишься.

Именно поэтому он никогда не думал о бегстве.

Но то было раньше. Когда он еще не знал, кто такой Иванов, и не знал о партийном золоте. А теперь...

Теперь он знает, на что способен Иванов, и знает, что он в России...

Так, может, дьявол с ним, с делом! Жизнь дороже денег! В конце концов можно работать таксистом где-нибудь в Бразилии. Лучше быть там таксистом, чем здесь покойником!

Может, так?

Юрий Антонович приободрился.

Что это он нюни распустил? Не все еще потеряно, особенно если выбирать не Европу, а какую-нибудь африканскую или южноамериканскую глушь. В Европе Иванов его найдет — вон он как во Франции резвился, — а вот дальше пусть попробует.

Только надо уходить быстро и тихо, никак не выдавая своих намерений. Магазины, склады, производство продать, конечно, не удастся, придется бросить. Дома, квартиры, машины тоже. Продажа фондов, недвижимости и дорогих вещей может выдать его с потрохами. То есть большая часть нажитого пропадет.

Сколько у него есть свободной наличности?..

Тысяч сто пятьдесят — двести? То есть практически ничего. Для жизни там ничего.

То есть, значит, все-таки таксистом...

Но если срываться не завтра, то можно попытаться вытащить из дела часть оборотного капитала, перевести его в какой-нибудь зарубежный банк или наличность и...

Юрий Антонович нашел выход. Точно такой, какой находят травоядные животные, учуявшие вышедшего на охоту хищника. Он собрался бежать — куда угодно, лишь бы подальше от острых зубов идущего за ним по пятам зверя!..

Но Юрий Антонович, кроме того, что был “травоядной жертвой”, был еще бизнесменом и поэтому, пускаясь наутек, пытался прихватить с собой деньги. Безусловный рефлекс — сохранение жизни — оказался слабее вновь приобретенного условного рефлекса — желания спасти свои деньги.

Заяц-русак, олень, степной суслик на его месте спасались бы бегством, не думая ни о чем другом! Спасались бы как есть, налегке, не пытаясь тащить за собой гнездо, лежку или корм. Бежали бы без оглядки...

Юрий Антонович не побежал без оглядки. Он побежал с оглядкой.

На чем и сгорел...

На полу стоял большой деревянный ящик. В ящике был насыпан мелкий, хорошо просеянный песок. Причем насыпан неравномерно, где-то холмиками, где-то ямками. На холмиках и в ямках тоже стояли склеенные из картона домики. Очень похожие на настоящие домики, потому что с дверями, крылечками и небольшими, затянутыми целлофаном оконцами. Дома были окружены сделанными из выструганных палочек изгородями и воткнутыми в песок веточками, которые должны были изображать кусты и деревья. От одного бортика ящика к другому шла выложенная пластмассовыми квадратиками дорога. Вдоль нее вертикально стояли вбитые “в грунт” карандаши, изображавшие осветительные фонари. И были две ярко раскрашенные будочки автобусных остановок.

Конечно, весь этот огород можно было не городить, а просто развернуть на полу карту-десятиметровку, составленную на базе сделанного с высоты километра аэрофотоснимка. Ну или создать на компьютере трехмерную модель местности. Но заказчик плохо ориентировался в картах и не жаловал компьютеров. Ему желательно было все увидеть как есть, в максимально приближенном к натуральному виде. Для чего пришлось колотить ящики, таскать песок и резать картон.

— Вот здесь объект и обитает, — сказал майор Проскурин.

— Здорово! — восхитился Иванов, в котором на мгновение проснулся ребенок. — А двери открываются?

— Нет, двери не открываются, — ответил слегка удивленный вопросом майор.

Иванов наклонился над макетом, рассматривая и трогая пальчиком домики, заборчики и деревца. Все было сделано очень здорово, а главное, абсолютно соответствовало масштабом и деталями оригиналу. Чего Иванов не оценил.

— Это дом объекта, — ткнул в один из домов длинной указкой майор Проскурин. — Три этажа плюс подземный гараж. Пустых домов в округе нет — все заселены, в каждом дворе собака, охрана и видеокамеры. Теперь подъезды...

Майор поставил на дорогу игрушечную машинку.

Иванов был в восторге.

Машинка поехала по дороге, огибая дома, на секунду замерла возле ворот, майор раскрыл пластмассовые створки, и машина вкатилась во двор.

Иванов чуть в ладошки не захлопал.

Ну угодили работнички начальству! Просто от души!

— Теперь посмотрим местность в другом масштабе.

Второй макет стоял рядом с первым. Но второй макет был выполнен в более крупном масштабе — один к тридцати. На нем был всего один дом, склеенный настолько реалистично, что на окнах был виден даже переплет рам.

— Дом огорожен двойным забором, — показал майор. — Первый бетонный, высотой два с половиной метра, второй — дощатый, с пропущенной по верху колючей проволокой.

— Здесь, здесь, здесь и здесь, — начал тыкать указкой в забор майор, — установлены видеокамеры. Ну, естественно, сигнализация, охрана... В общем, все как положено.