– А Тимофей не обиделся?

– Куда там! Почесал макушку, по своему обыкновению, и удивился: «А чего это я, в самом деле?» Свистнул Швырка, тот ему аж три горшка с краской приволок, да ещё и с Сучковым напутствием – ежель для дела, так пусть ещё приходят. Ну и разрисовал вон так, белыми кругами и черными лучами. Оно и в самом деле удобно тренироваться. Сенька-то уже оценил, да подойти и попросить краску не с руки.

– А пятак кто пририсовал? Пустобрёх, что ль?

– Да уж, без него не обошлось, – Макар чуть не рассмеялся в голос. – Тимка вначале красной краской центр мишени отметил. Так Мартын и влез – а чего это у тебя пятак такой красный? На кулак нарвался?

– Хм… На драку вызвать хотел?

– Мож, и хотел, да с Кузнечика, как с Веркиного гуся вода. Почесал репу – точно, пятак! И мигом добавил белой краски – видишь, какой розовенький получился. И ещё длиннющий Пустобрёхов язык пририсовал.

– А что Сенька?

– А что Сенька… Молчит. Пустобрёх шипит, а когда Тимофеевы мелкие на этой мишени соревнования устраивать начали, так чуть не заголосил.

– А что так? – заинтересовался Филимон.

– А они на очки играют. В мишень попал – одно очко. В большой круг – три, малый – пять. Если кто попал в пятак – сразу десять. А вот если в язык, то пятнадцать.

– И проигравший, небось, выполняет какую-то обидную работу?

– Как бы не так! – в голос заржал Макар. – Проигравший изображает Мартына и на Ворона гавкает!

– Чего? – опешил Филимон.

– А того! Там такой собачий лай у клеток стоит! Они со щенками чуть не разговаривают. Циркус! А у Родьки дар открылся: они на пару с Вороном так душевно воют – закачаешься. Ну и по ходу дела всей толпой клетки выгребают. Все в прибытке, а Прошка вообще счастлив. Давно его таким не видел.

Филимон рассмеялся:

– Забавную шутку Кузнечик придумал. Затейник.

– Да это, по большей части, не он. Илюхины мальцы развлекаются. А Тимофею в общем-то всё равно.

– А с десятком у него как? – помолчав, задал вопрос Филимон.

– А никак, – пожал плечами Макар и, подёргав себя за бороду, добавил: – И прежде всего у Семёна. Не катит твоя задумка.

– Как-как? – удивился Филимон.

– Что как? А-а… Катит – не катит? У младших словечко подхватил. Они сейчас Тимофеев самострел дорабатывают… Интересно получается. Вон, как раз сейчас и испытывают. И любая задумка оценивается как «катит» или «не катит»… – Макар невольно усмехнулся, вспомнив Кузнечиково объяснение. – Вот положим, тебе надо гору камней перетаскать. Что будешь делать?

– Ясен пень, телегу грузить, – поднял бровь Филимон.

– Угу. И я так же ответил, – невольно улыбнулся воин. – Положили камень, попробовали. Катит, ещё один – опять катит. Третий – уже не катит. Опять вопрос – что делать?

– Снять камень? – Филимону и в самом деле стало интересно.

– Эта идея катит. Ещё вторую лошадь подпрячь можно, тоже покатит. А вот третий камень за телегой на горбу нести – это не прокатит. Вот такую возникшую трудность крестник мой, а сейчас и все мелкие, называют проблемой. А предложение, как её решить – идеей. Странные словечки, заморские… Но ёмкие, чего греха таить, – Макар невольно задумался. – Вот сейчас они решают проблему кучности боя. Поверишь, до чего додумались: они самострел намертво к бревнине сруба прикрутили, и по стене лупят. И каждый раз болт тыкается в стену в иное место. Даже не сказать, что кучненько. У Тимофея самострел оказался из самых худших – или случайно так получилось, или подстроил кто.

– А ты что не заменил, своему-то? – удивился Филимон.

– А зачем? – пожал плечами Макар. – Понимаешь, это ПРОБЛЕМА. И они её решают. А как решают… Это видеть надо. Жёлоб выправили. Замок разобрали, да так детали друг к другу приполировали, что спусковой крючок как по маслу ходит. Инструмент у Тимофея хороший. Много чего сделали. Да оно там хорошо видно, если знать, куда смотреть.

– А что, знает куда, или вон, как наш Петруха?

– Да нет, скорее, знает как. От Петра сильно отличается – Петруха-то всякие штуки больше для забавы придумывает. Да и от Лавра тоже – тот конечно, мастер, но он скорее начинает делать что-то, а потом смотрит, что вышло.

Макар задумался, о чём-то про себя размышляя.

– Этот делает не так: ставит задачу, а потом её решает, – стал рассуждать он уже вслух. – И на правильно поставить задачу у него как бы не больше всего времени уходит. Для проверки болтов вон ещё словечко придумали – калибровать. Значит, все одинаковыми делать. Михайла-то, когда уходил, с собой весь лучший припас забрал, на складах осталось только то, что Кузьма как негожее отложил, вот они и доводят. Там уже кучка всяких приспособ сделана. Лука увидит – удавится.

– Ого! Я-то думал, что после Корнеева внучка меня уже никто не удивит, а тут… И откуда они такие заводятся, а, Макар? Нешто от сырости болотной? – Филимон задумчиво пожевал губами. – И чего придумали?

– Понимаешь, если они находят, где что не так, то сразу ищут способ это померять. Перво-наперво, взяли дощечку и дырок в ней наделали – почти одинаковых, на глазок не сразу и заметишь, но каждая следующая – чуть больше предыдущей. Вот они заготовки по номерам и раскладывают – в какой дырке застрянет, такой и номер. Это калибровка по толщине болта. Потом весы точные сделали, болты и наконечники проверять, – Макар улыбнулся в бороду. – Не поверишь, на них два пера от гусака кладешь, и сразу видно, которое легче. Вторые весы – баланс смотрят, если надо, то или у острия или у хвостовика жилу подматывают. Ещё козлики есть. Ну, типа тех козел, на которых мы брёвна на дрова пилим. Если на них болт положить и начать вращать, то сразу видно: если остриё наконечника начинает круги выписывать, значит, кривой. Сейчас вот Тимофей придумал оперение не точно вдоль болта клеить, а чуть под углом.

– И что будет? – искренне заинтересовался старший наставник.

– Болт в полёте вокруг оси вращается и бьёт куда точнее. Хотя тут у них не ладится маленько – болт сам по себе становится точнее, но каждый из них бьёт по-разному. Так что они сейчас ещё одну приспособу делают, чтоб оперение правильно вклеивать, только, боюсь, к сроку не успеют.

– К какому сроку?

– А ему было велено за седмицу научиться десять раз подряд попадать в средний круг мишени. Тогда его на стрельбы в строй поставят. Вот он и тренируется – тут стрельбе, а вечером по результату самострел дорабатывают.

– Что-то слабо у него пока выходит, – прищурился Филимон, – вон, всё время в сторону мажет. Что, никто не подскажет, что надо целиться чуть левее?

– А он и не пытается целиться левее. Они сейчас Алёхину мысль обкатывают. Ещё в первый раз он Тимке посоветовал прикрутить циркуль к самострелу, чтоб стрелять точно. А тот возьми и прикрути. Сначала возле глаза две щепки вогнал, а на дугу – циркуль свой примотал. Целится не по стреле, а сквозь щель между щепками по циркулю этому. Ножку вправо сдвинул – болты сразу левее ложатся, чуть ниже опустил, и болты вверх пошли. А потом нормальный прицел сделали, сейчас его и пристреливают. Это сейчас он целится точно в центр и смотрит, куда болты идут. От этого зависит, как всё потом закрепят. Мартын, вишь вон, ухмыляется, тоже, видать, не понимает, чем они заняты.