На металлической части отвертки были видны какие-то темные пятна.

– Сантиметра на три она в него всадила… жаль, не глубже, тогда бы наверняка, – сказал Юра сквозь зубы. – Пошли, ребята!

Где-то за пустырями засвистел поезд, и Антон насторожился.

– Железная дорога… Или вокзал…

Но до вокзала они не дошли. Фрушка привела сыщиков в тупичок, где следы кончались. Только темнели на снегу отпечатки покрышек.

– Ушел, б…

Казачинский, чтобы облегчить душу, выругался.

– Грузовик? – пробормотал Антон, разглядывая следы машины. – На полуторку[10] вроде похоже…

– Это уже эксперты будут определять, на чем он смылся… Вот что, Антон, дуй на вокзал и звони нашим. Про подворотню тоже расскажи… там все заснять надо. Тут… следы его грузовика… и кровь… В общем, работы Горюнову и Спиридонову хватит. – Юра передал проводнику найденные улики – сумочку Ирины Сергеевны и отвертку, похлопал себя по карманам, достал папиросы и всем предложил закурить. – Собака молодец… отличная собака, ни разу со следа не сбилась. – Фрушка, словно понимая, что речь идет о ней, навострила уши. – Интересно, сколько он пробегает с таким ранением…

– Больницы надо будет оповестить, – сказал Антон, пуская дым.

– Ты еще здесь? – напустился на него Юра. – Дуй на вокзал, сказано же тебе! Пока метель снова не началась и следы не засыпало…

– Уже иду, – проворчал Антон и припустил к вокзалу.

Лиза проснулась под утро, от звука ключа, который никак не мог правильно попасть в замочную скважину. Она вылезла из постели и, на всякий случай ища глазами какой-нибудь тяжелый предмет, подошла к двери.

– Кто там? – спросила негромко.

– Я, – глухо донесся до нее из коридора голос брата.

«Он что, выпил?» – забеспокоилась Лиза, открывая дверь. Но с первого взгляда стало понятно, что Юра, хоть и зол до крайности, вовсе не пьян.

– Что за лампа идиотская в коридоре, – пробурчал он, входя в комнату и стаскивая куртку, – замок даже толком не видать…

«Ты просто редко тут бываешь, забыл, как дверь открывать», – могла бы ответить Лиза, но промолчала. Юра, плюхнувшись в кресло, растирал пальцами уголки глаз.

– Полночи на ногах, – забормотал он, – «комаровца» ловили… Так и не поймали. Опалин всех отпустил отсыпаться, завтра на работу… Ну, думаю, чего тебя будить… я к Насте, а она под другим сопит страстно. Шлюха…

Иного окончания Юриного романа Лиза и не ожидала. У нее было чутье на людей, а подруги брата ей никогда не нравились. Но утешать расстроенного человека разговорами о том, что все к тому шло – нет уж, лучше просто промолчать. Бывают такие моменты, когда правда не только неуместна, а и вообще никому не нужна.

– Я тебе постелю, – сказала Лиза. – Не волнуйся. Только вот… – она бросила взгляд через плечо на часы, – в восемь у нас концерт по плану…

– Какой еще концерт?

– Да эта… Зинка, соседка. Опять будет на дочь орать, а та на нее…

– И чего им не живется… – пробормотал Казачинский, кривя рот. – Ладно, устал я. Постели, я лягу… Надоело все, – прибавил он совсем другим тоном.

Когда Лиза с братом вселились в комнату Опалина, то переставили шкафы так, что получились как бы две комнатки. В одной располагались гардероб, комод, круглый стол и кушетка Юры, в другой – купленная по случаю кровать, на которой спала Лиза, и стол со швейной машинкой. Кровать оказалась громоздкой и едва встала на отведенное для нее место, зато Лиза могла ложиться хоть вдоль, хоть поперек, хоть как угодно. Для нее, привыкшей к раскладушкам и в детстве спавшей на сундуках, это было настоящее королевское ложе, и она до сих пор укладывалась в постель с некоторым трепетом. Юра чаще всего ночевал у своей любовницы, и Лиза наслаждалась новым для нее чувством одиночества, восхитительным, как терпкое вино. Отец и мать, с их мелкими, но изматывающими ссорами, остались далеко, не орал, надсаживая глотку, маленький племянник, сын старшего брата, а младшая сестра не заводила патефон и не фыркала, критикуя Лизу, у которой не было косметики, да и модно одеваться она не умела. Новые соседи по коммуналке казались людьми приличными, и только Зинка…

Да, только Зинка с дочерью портили все.

Постелив брату на кушетке, Лиза ушла в свою «спальню». Но шкафы – это не стены, и она явственно слышала, как он ворочается и вздыхает.

– Не спится? – не выдержав, спросила она.

– Да так, – неопределенно ответил Юра. – Поймали бы этого гада, было бы легче… Представь, он бабу удавить хотел, а она его отверткой ткнула. Я уверен, ему в больницу надо… а Опалин думает, дома отсидится – догадается, что мы во все больницы ориентировки разошлем. Или постарается найти врача, который его не выдаст…

– Но описание его у вас есть? – несмело спросила Лиза. – Раз свидетельница имеется…

– Описание… – хмыкнул Юра, ворочаясь. – Там такое описание, под него пол-Москвы подойдет. Самое обидное, машина у него… Если б не машина, мы бы его взяли, наверное…

Он еще какое-то время ворочался, но потом по его дыханию Лиза поняла, что он заснул. Закрыв глаза, она тоже погрузилась в сон.

Разбудили ее вопли за стеной: Зинка орала на дочь Ольку, которая будто бы украла у нее юбку. Обнаружив наконец юбку, Зинка не только не унялась, но стала верещать еще громче.

– Ты нарочно ее переложила, чтобы я ее не нашла! Дрянь!

«Сколько несчастных случаев происходит, – думала Лиза, глядя на желтоватый узор обоев на стене, – машины сбивают пешеходов… аварии на производстве… примусы взрываются… но нет, нет. Скорее уж у нас взорвется примус, а Зинка со своей невыносимой дочерью так и будет собачиться до старости… Как же они мне надоели!»

Она понимала, что в голову лезут скверные мысли, но ничего не могла с собой поделать. Наконец дочь ушла в школу, а Зинка – на работу, но Лиза не слишком обольщалась: после уроков Олька вернется домой, а Зинка явится на обеденный перерыв, и все начнется по новой.

Уходя, Олька так грохнула дверью, что разбудила Казачинского. Он повернулся на другой бок, выслушал все Зинкины вопли, несшиеся вслед дочери, и мрачно заметил:

– Теперь я понимаю, почему Ваня предпочитал ночевать на работе… И не удивляюсь…

Лиза приготовила завтрак, но брат съел только пару бутербродов с ливерной колбасой и снова уснул. Пробудившись в первом часу дня, Юра первым делом вспомнил Настю, которую застукал в постели с другим, а потом кирпичную стену тупичка и отпечатки шин.