Восемь штурмовиков потянули на восток, один плавно снижался, понемногу отставая.

Ерохину было неспокойно, но рассудок успокаивал нервы: шоссе в тылу у 19-й армии, там свои, помогут Голубенкову. Может, и машину удастся спасти.

– Сема, как там «маленькие»?

– Дерутся…

К сентябрю обстановка вокруг Ленинграда становилась все напряженнее. Наступление группы армий «Север» остановить или задержать не удавалось.

Когда немцы заняли Мгу, это означало блокаду Ленинграда – была перерезана единственная железная дорога, связывающая город на Неве с «Большой землей».

С моря «колыбель революции» тоже загородили – поперек всего Финского залива немцы с шестерками из Суоми протянули многие ряды донных и якорных мин, металлических сетей. Они тянулись от северных финских шхер до острова Гогланд на юге и поворачивали на восток к Кургальскому рифу в Лужской губе.

А мощные морские артиллерийские батареи на острове Большой Тютерс и в Курголово прикрывали минный рубеж, призванный запереть Балтийский флот.

Финны и сами по себе пакостили изрядно – перейдя границу СССР, они перерезали Беломоро-Балтийский канал в районе Онежского озера и Волго-Балтийский путь на реке Свирь, перекрыв все дороги в город Ленина.

На море тоже пиратствовали одни лишь финские торпедные катера. Корабли Кригсмарине не показывались.

«Горячие финские парни» добивались всего лишь расширения границ – им нужны были Советская Карелия и Кольский полуостров, плюс то, что останется от Ленинграда. Всего-то.

Немцы с подельниками из Франции, Финляндии и даже Испании все туже сжимали тиски блокады. Им противостояли Красная Армия и Балтийский флот.

Утром 21 июня из Таллина и Кронштадта вышла эскадра в составе линкора «Марат», крейсера «Киров», лидера эсминцев «Ленинград», эсминца «Калинин» и транспорта-турбоэлектрохода «Иосиф Сталин».

22-го кораблям удалось прошмыгнуть через датские проливы, лишь на выходе в Скагеррак затеяв перестрелку с немецким миноносцем. Миноноску главный калибр «Марата» потопил, а спасительный туман скрыл эскадру от «Хейнкелей».

Ночью советские корабли затерялись в Атлантике, обнаружившись лишь по приходу в Мурманск, о чем тотчас же донесли агенты Абвера, но было уже поздно – Северный флот резко усилился за один день.

Но не одними лишь кораблями был силен Балтфлот, авиации своей у него тоже хватало – разведчиков, истребителей, бомбовозов всех мастей. Осенью 1941-го именно самолеты флотских ВВС заменили крейсера с эсминцами на Балтике.

Старшего лейтенанта Егора Челышева, командира «Пе-2», лейтенанта Павло Ткачука, штурмана, и старшину Дмитрия Кибаля, стрелка-радиста, направили в 73-й пикировочно-бомбардировочный авиаполк ВВС Краснознаменного Балтийского флота.

Поле аэродрома, ровное, покрытое выгоревшей бурой травой, стелилось между дачным поселком «Гражданка» и селом Мурино, примыкая к северо-восточной окраине Ленинграда.

С юга поле граничило с лесом, вдоль опушки которого в капонирах прятались под масксетями «Пе-2». На противоположной стороне аэродрома виднелись «Яки» с «Илами».

Рядом с КП 1-й эскадрильи пикировщиков выстроились летчики из восьми экипажей, одетые по-зимнему – в меховые коричневые комбинезоны, в шлемофоны с белыми шелковыми подшлемниками и желтые унты из собачьего меха. За широкие поясные морские ремни были засунуты меховые перчатки – «пешки» летали на высотах, где крепчали морозы.

Перед строем стоял командир эскадрильи Василий Раков[39], моложавый и стройный.

Шлемофон он сдвинул на затылок, открывая высокий чистый лоб, густые, черные с проседью волосы и худощавое лицо с прямым носом и строгими серыми глазами.

Комэск держал в руках планшет с полетными картами.

Над полем стояла тишина, и только с юга, из-за близкого леса, доносился глухой рокот артиллерийской канонады.

Исподлобья оглядев строй, Раков сказал – негромко, но с властным превосходством командира:

– Внимание! Слушайте боевое задание. Уничтожить дальнобойную морскую батарею противника на острове Большой Тютерс. Вылетаем звеньями. Головное поведу я, второе – мой заместитель лейтенант Усенко, третье – старший лейтенант Челышев. Предупреждаю: батарея может быть прикрыта нарядом истребителей. Поэтому за воздухом следить особенно внимательно. Вопросы ко мне есть? Штурман, дайте свои указания!

Флагманский штурман Сергей Давыдов, щупленький и худенький, шагнул вперед и громко сказал:

– Выход в море через входные ворота… Высоту три с половиной тысячи метров набираем по маршруту до острова Котлин, разворот над Кронштадтом, выход на цель…

Челышев не слушал флаг-штурмана, он был занят переживаниями – это был его первый боевой вылет на Ленинградском фронте.

– По самолетам!

Егор бодро потрусил к капониру, откуда уже выкатывали его «Петлякова» – с крупными бомбами, черневшими под центропланом.

Рослый матрос-техник лихо отдал честь:

– Товарищ старший лейтенант! Самолет номер семь к боевому вылету готов. Доложил техник-лейтенант Хоменок.

– Добро! – кивнул Челышев. – Пошли.

Пока Егор осматривал моторы, штурман, он же стрелок-бомбардир, проверял подвеску авиабомб. Кибаль занимался рацией и пулеметами.

– Внимание! – крикнул Хоменок. – Ракета!

– По местам!

Егор следом за Ткачуком забрался в кабину.

– От винтов!

Мощный рокот моторов заместил тишину, и бомбардировщики гуськом потянулись к взлетной полосе. С другого конца поля туда же устремились остроносые «Яки» прикрытия.

Новенькая, едва облетанная «пешка» поднялась легко, потянула над Ленинградом.

– Який здоровущий! – восхитился Павло.

Челышев кивнул – южной окраины города было не видать, она таяла в дымке. Многое узнавалось внизу, хотя Егор никогда не был в Ленинграде: вон шпиль Петропавловки и Адмиралтейская игла, купола Исаакия, серо-голубые ленточки Невы и каналов.

Из желтевшей зелени парков всплывали дворцы и многоэтажки, пустые коробки развалин, дырчатые от выбитых окон. Серые туши аэростатов заграждения висели над городом, как стадо летучих слонов.

На юге густело темное облако разрывов с высверками огня – зенитчики старались, отгоняли Люфтваффе. А на западе жилые кварталы плавно сменялись строгими корпусами заводов и закопченными трубами.

И вот блеснула вода. Море!