газеты, появился телеграф и другие новинки прогресса, вплоть до фотографии (Насер ад-Дин любил фотографироваться, фотографировал сам и приучал к этому подданных). В 1851 году в Тегеране открылся Дар уль-Фунун[303], ставший первым высшим учебным заведением западного образца. Армия тоже не была обойдена вниманием. Шахиншах увеличил ее численность и в 1879 году, после путешествия по России, создал казачью бригаду по образцу русских казачьих частей. Смысл этой затеи заключался в том, чтобы получить элитарное кавалерийское соединение, независимое от иранских ханов и полностью подчиняющееся шахиншаху. Командирами бригады назначались «нейтральные» российские офицеры и обучением личного состава занимались русские инструкторы.

Недостатком передовых реформ Насер ад-Дин-шаха было то, что они проводились сверху вниз под сильным давлением. Иранское общество не было готово к преобразованиям, а властный шахиншах не считал нужным вести разъяснительную работу среди подданных. Насер ад-Дин действовал по принципу: «так повелел шахиншах». В результате многие похвальные начинания не имели успеха. Так, например, на первый поток Дар уль-Фунуна удалось набрать всего тридцать студентов, причем многие из них поступали туда не по зову сердца, а по воле родителей, знатных сановников, желавших угодить шахиншаху и показать себя передовыми людьми. Фотографические салоны, открываемые энтузиастами этого дела, нередко подвергались погромам, поскольку невежественные люди считали фотографию богопротивным занятием, несмотря на то что джафаритский мазхаб, которому следуют шииты-двунадесятники, не содержит запрета на изображение людей.

Если большинство нововведений вызывало в народе непонимание, то налоговая политика Насер ад-Дин-шаха возмущала его подданных. Реформы стоили денег, и шаху приходилось вводить новые налоги, но при этом сбор их чаще всего отдавался на откуп, а откупщики драли с плательщиков три шкуры. Было бы разумнее совсем отказаться от откупной практики, но шаху и его министрам не хотелось обременять себя лишними хлопотами. Более того, шах активно раздавал иностранцам различные концессии, на строительство ирригационных сооружений, телеграфных линий и железных дорог, на добычу полезных ископаемых и др. Концессии привлекательны своей простотой – не надо учреждать новые структуры и тратиться на их содержание, ты просто отдаешь полномочия специалистам и получаешь за это деньги… Другой вопрос – сколько выжимают из концессии ее получатели и как концессия отражается на твоих подданных.

Особое возмущение в иранском обществе вызвала пятидесятилетняя концессия, предоставленная британскому майору Джеральду Тальботу на скупку, переработку, продажу и экспорт иранского табака. Концессия привела бы к массовому разорению табаководов и торговцев табаком, кроме того, уполномоченные Тальбота вели себя с иранцами крайне высокомерно, что подливало масла в огонь недовольства. В крупных городах прошли демонстрации с требованием отменить табачную концессию, а в конце 1891 года марджа ат-таклид[304] Мирза Хасан Ширази издал фетву, в которой приравнял употребление табака к выступлению против скрытого шиитского имама Мухаммеда аль-Махди[305]. Потребление табака в Иране сразу же прекратилось, даже в шахском дворце слуги отказывались набивать кальяны и трубки. Шаху пришлось отменить концессию, после чего Мирза Хасан издал новую фетву, разрешавшую курить табак.

В память о тех событиях 14 мая в Иране отмечают День антитабачной фетвы, который условно можно назвать «Днем начала освобождения», поскольку выступления против табачной концессии запустили процессы преобразования в иранском обществе. Впервые в истории иранцы демократическим путем заставили правителя изменить невыгодное для них решение.

Если в начале своего правления Насер ад-Дин пользовался широкой популярностью, то к началу девяностых годов XIX века популярность шаха сошла на нет. Наиболее серьезным политическим противником Насера ад-Дина был Джамалуддин аль-Афгани, известный богослов‑реформатор, рьяный сторонник и идеолог панисламизма[306]. Изначально Насер ад-Дин-шаха увлекли идеи аль-Афгани. Шах пригласил богослова приехать в Иран из Парижа, где он тогда проживал, но очень скоро разочаровался в нем и приказал выдворить аль-Афгани из Ирана. Насильственное выдворение было крайне оскорбительным для уважаемого человека, и шахиншах нажил себе опасного врага. Джамалуддин аль-Афгани подверг Насер ад-Дина резкой критике за «ослабление веры», раздачу концессий и предоставление различных привилегий гяурам. В буквальном смысле шаха обвиняли в неверном и несправедливом управлении государством. От подобных обвинений до покушения – один шаг.

1 мая 1896 года тридцатидвухлетний последователь аль-Афгани Мирза Реза Кермани убил Насер ад-Дин-шаха в мечети Шаха Абдол Азима[307]. Кермани стрелял из старого ржавого револьвера и смог нанести шаху смертельную рану только благодаря тому, что подошел к нему вплотную (что делала охрана?). Говорили, что перед смертью Насер ад-Дин-шах сказал, что если выживет, то будет править по-другому. Но он не выжил, умер в тот же день. Убийцу поймали на османской границе и повесили 10 августа 1896 года[308].

Конституционная революция 1905–1911 годов

Преемником Насер ад-Дина стал его сорокатрехлетний сын Музаффар ад-Дин, бывший прежде (как и полагалось) наместником Азербайджана. Абд аль-Хусейн Зарринкуб[309] сказал о нем следующее: «Трудно выбрать лучшего правителя Ирана, но относительно худшего нет сомнений – это Музаффар ад-Дин Каджар». Но такие ярлыки навешивать сложно, ведь если хорошо поискать, то в богатой иранской истории всегда можно найти более худшего правителя. Лучше сказать так, Музаффар ад-Дин оказался далеко не самым лучшим из правителей и сильно уступал своему отцу, который тоже был далек от идеала. Но все же он продолжил реформы. Основал высшее военное училище, учредил новые министерства (просвещения, внутренних дел, юстиции), широко привлекал в Иран иностранных специалистов, способствовал распространению передовых взглядов, ради чего даже разрешил издание либеральной прессы, учредил книгопечатание… Но вместе с тем Музаффар ад-Дин-шах раздавал концессии налево и направо, сквозь пальцы смотрел на то, как его родичи и сановники прибирают к рукам то, что не досталось иностранцам, тратил на содержание своего двора огромные суммы, а для сведения концов с концами бездумно занимал деньги за границей. Но деньги же не даются просто так, в обмен на кредиты иностранцы получали новые концессии. Иран оказался на краю пропасти. Казна пуста, торговля и производство в упадке, эффективно работает только то, что принадлежит иностранцам, в обществе растет недовольство. Духовенству не нравилось, что кругом хозяйничают неверные и пытаются перекроить порядки на свой лад. Знать, среди которой кипели бесконечные распри, была недовольна утратой былого влияния. Иранская буржуазия не могла выдержать конкуренции с иностранными компаниями. Простой народ, находившийся под двойным гнетом, был похож на сухой хворост, готовый вспыхнуть от первой же искры… Историки и социологи называют такое положение «революционной ситуацией».

Портрет Музаффар ад-Дин-шаха

1903 и 1904 годы выдались голодными, что привело к резкому повышению цен на продовольствие, в первую очередь на хлеб. Как человек Музаффар ад-Дин-шах показал себя с хорошей стороны. Государство закупало в России пшеницу в больших количествах и продавало населению хлеб по весьма низкой, если не сказать, символической, цене. Но никакие другие