Спустившись в подземелье, возглавляемая цезарем свита остановилась посмотреть, как готовятся к выступлению на сцене знатные мальчики, выписанные из Азии. И вдруг Кассий Херей, стоявший позади Калигулы, выкрикнул «Делай свое дело!», как кричали жрецы Юпитера, принося кровавую жертву, и, выхватив короткий меч, разрубил императору затылок. И в ответ на этот клич Корнелий Сабин спереди пронзил раненому грудь. Калигула упал, истекая кровью.

– Я жив! – выкрикнул он, пытаясь подняться на ноги.

– Бей еще! – завопили заговорщики, нанося удары кинжалами.

В сумраке подземелья, отражаясь в огнях факелов, сверкали окровавленные лезвия, взлетающие вверх. Мессалина, стоя в стороне, с восторгом и ужасом наблюдала, как убивают Гая Цезаря. Неужели свершилось предзнаменование? Она сложила ладони на груди и с трепетом взмолилась про себя:

– Великая Темная Мать! Не оставляй меня! Помоги стать императрицей!

Краем глаза она видела, как перепуганный Клавдий с группой сенаторов бросился бежать по переходу в направлении дворца. Со стороны Палладиума стучали сапоги германцев-телохранителей. Валерия предпочла переждать, когда охрана займется поверженным императором и сгрудившимися вокруг него приближенными, и только потом, когда проход опустел, устремилась следом за супругом. Дворец напоминал портовую таверну. По великолепным залам его разгуливали толпы пьяных изменников-преторианцев с мечами и копьями, всем своим видом выражая намерение убить любого, кто попадется на их пути. Стоило Мессалине подойти к дворцовым дверям, как путь ей преградил здоровенный детина в одежде претора.

– Зачем здесь ходишь в час неспокойный? – прорычал он. – Смерти ищешь, благородная госпожа?

– Что, Луп, за курочка? – захохотал его товарищ. Пошатываясь, он шел в их сторону с амфорой вина в руках. – Поделишься добычей?

– Тихо ты, Грат! – одернул его претор. – Дай узнать, кто такая и куда идет!

– Иду проведать императрицу и рассказать ей, что Гая Цезаря убили, – смиренно потупив взгляд, проговорила Валерия. Это вышло само собой. Мессалина и не думала напоминать солдатам о Цезонии, причинившей ей так много зла, но точно кто-то внутри шепнул, что пришла пора поквитаться. – Видят боги, теперь власть над Римом принадлежит малышке Друзилле, дочери убитого Гая Цезаря. И, о слава богам, Цезония, как опекун, уже сегодня займет императорский трон.

Рядом с Мессалиной останавливались преторианцы, прислушиваясь к разговору.

– А ведь бабенка правду говорит! – проревел краснолицый воин, размахивая кинжалом. – Старую шлюху и ее отродье тоже нужно убить, чтобы не дать этим сучкам завладеть императорским троном!

– Да! Убить!

– Скорее!

– Клянусь Марсом-мстителем! Мы сделаем это!

– Во имя двенадцати главных богов!

– Веди нас к потаскушке Цезонии! – слышалось со всех сторон.

В тесном окружении преторианцев Мессалина двинулась по хорошо изученному дворцу в сторону императорской спальни. Она не сомневалась, что жена Калигулы вместе с дочерью находится именно там. Семья всегда после обеда навещала Гая Цезаря. Подведя толпу разгневанных мужчин, размахивающих оружием, к двери императорских покоев, Валерия скромно отступила в сторону и опустила глаза в наборный мозаичный пол, точно боясь увидеть то, что сейчас случится. В дверь ударило сразу несколько кулаков, застучали в створки подошвы преторианских котурнов. Не дожидаясь, когда их впустят, мятежники выбили дверь, ворвались в покои, и через минуту до Мессалины донесся пронзительный крик ненавистной соперницы, затем плач малышки Друзиллы и мокрый чмокающий звук, точно большая сырая тряпка шлепнулась на мраморный пол.

– Проверь, умерла ли девчонка? – потребовал из-за дверей чей-то хриплый бас.

– Умерла, можешь не сомневаться! – пропыхтели в ответ. – Я ей голову об пол размозжил!

– Цезония тоже не дышит! – с воодушевлением сообщил Луп.

– Кому же мы теперь подчиняемся? – обескураженно выдохнуло сразу несколько голосов.

И снова точно кто-то прошептал Мессалине, что пришло ее время. Валерия взяла за руку растерянного Грата, оказавшегося к ней ближе всех. По дороге в императорские покои патрицианка успела заметить, как плащ ее Клавдия мелькнул в дверях Гермесовой комнаты, и теперь точно знала, что это Великая Темная Мать привела его туда.

– Достойный преемник императорской власти находится здесь, рядом с нами! – улыбнулась Грату Мессалина. Десятки воспаленных глаз устремились на ее лицо. – Я говорю о мудром дядюшке Гая Калигулы, почтенном Тиберии Клавдии Друзе, прославившем свое имя научными трудами и беспременной скромностью!

– Да! Клавдий! – восторженно вскричал Луп.

– Клавдий – наш император! – подхватили преторианцы, устремляясь следом за Мессалиной, торопливо направившейся в Гермесову комнату.

Валерия вбежала в покои, где укрылся ее боязливый супруг, и, осмотревшись по сторонам, разочарованно пожала плечами. Клавдия там не было. Грат, точно ведомый какой-то силой, вдруг устремился в соседнюю солнечную галерею и радостно выкрикнул оттуда:

– Нашел! Вот он где притаился!

Вся толпа рванулась за ним. В числе последних проскользнула и Мессалина. Преторианец стоял у портьеры, отдернув тяжелую ткань в сторону, и радостно таращился на Клавдия, пребывавшего в полуобморочном состоянии от страха. Колени патриция подогнулись, и, чтобы не упасть, двумя руками дядя Калигулы опирался на золоченый подоконник. По лицу его пробегала судорога, рот беззвучно открывался и закрывался, хватая воздух – Клавдий силился что-то сказать, но язык не слушался его.

– Вот наш император! – наперебой зашумели воины.

Валерия с замиранием сердца смотрела, как мятежники, не помня себя от радости, подхватили обезумевшего от ужаса Клавдия на руки и понесли из дворца к народу. Мечта ее исполнилась – теперь она императрица!

Москва, 199… год

От Цацкеля я могла ожидать всего, чего угодно, но только не угона «Жигулей». Растерянно озираясь по сторонам и не понимая, что делать, я вдруг увидела подвозившего меня таксиста. Парень размашисто шагал от гастронома к своей белой «Волге», помахивая пакетом с покупками.

– Скорее! – на бегу прокричала я. – Едем за той зеленой «пятеркой»!

– Что за спешка? За рулем твой муж? – добродушно заулыбался таксист, открывая машину.

– Муж, муж, поехали!