И все это время Влад рыбачил вместе с братом на островах. Уходил рано утром, затемно, и возвращался через сутки-двое, всегда с рыбой, раками.

Татьяна была так поглощена новыми заботами, что времени оставалось только лишь на то, чтобы прибраться в доме, постирать, приготовить еду. Спать ложилась рано, спала крепко, как никогда. Возможно, именно занятость и работа поглотили ее с головой и позволили пережить тяжелые времена.

Прежняя жизнь, которая ограничивалась только домашними заботами и общением с подругами или родственниками, осталась в прошлом. Вот так и получилось, что просмотрела она болезнь Кати, жены брата Влада – Саши, матери двух неблагополучных сыновей, Германа и Вадима. Звонила ей, обещала заехать, передавала через Сашу, который заходил по утрам за Владом, чтобы забрать его на рыбалку, деньги, лекарства, но времени на Катю так и не нашла.

Катя умерла спустя три месяца после трагедии в семье Татьяны и Влада, и Саша несколько недель жил в их доме. Два брата, выпавшие из нормальной жизни, сблизились, насколько это возможно, и с каким-то отчаянием убивали время на рыбалке.

Общая тайна сделала их еще роднее, и никто, кроме Татьяны, не знал, в чем дело.

Это произошло в день похорон Кати. Поминки делали в «Орлином», куда людей с кладбища, что пришли попрощаться с Катериной Рыбиной, тихой и скромной женщиной, угасшей от непонятной болезни, привезли на автобусе.

Татьяна сама вывела под руку из столовой убитого горем вдовца и усадила в машину, сама, уставшая, обессиленная после тяжелого дня, привезла обоих братьев домой. Хотела напоить их горячим чаем, но Влад сказал, что им нужно еще выпить. Татьяна поставила на стол бутылку, рюмки, немного кутьи и селедки и ушла в ванную принять душ, смыть с себя усталость и просто поплакать.

А когда вернулась, услышала пьяный разговор братьев. Стояла, прислонившись к дверному косяку, слушала и не верила своим ушам.

– Где они? – спросил Влад у брата.

– В Липовке, у своей бабки. Примирились, гаденыши. Таких дел натворили, не знаю, как я теперь людям в глаза смотреть буду.

– А ты мне в глаза посмотри, брат… Лилю вспомни! Это хорошо, что Сос пока молчит, он меня уважает, потому и молчит. Я предлагал ему деньги, но он не взял, говорит, что это наши семейные дела, к тому же, говорит, ты – дядя, а не отец, потому не можешь отвечать за своих племянников. Сос – хороший мужик, хотя я всегда знал, что Тайка ему продукты продает. Но я и Тайке все прощаю, она мне такие дела проворачивает, что все ее шашни с лихвой покрываются… Ну не может она не воровать, натура у нее такая.

– Катя все знала…

– Что-о-о?

– Знала. Донесли. Те, кто кровь замывали, думаю, и донесли. Бабы же не могут молчать. Их распирает. Вот и сказали, кто твою Лилю убил. С ней тогда припадок случился, онемела она, судорогой лицо свело… Потом, правда, отпустило, да только она уставать быстро стала, все норовила прилечь, отдохнуть. Очень она хотела с Таней твоей повидаться, да только Татьяна тебя тогда спасала. Я не осуждаю ее, нет… Она хорошая, твоя Таня. А вот Кати больше нет. Владик, ты мне скажи, как правильно надо было поступить? Ну, осудили бы щенят, посадили бы, вкатали лет восемь-десять, и тебе спокойно было бы, потому как нервы они тебе трепали, постоянно в «Орлином» болтались, и Катя моя была бы жива.

– Не мог я так поступить! Поначалу-то я решил все скрыть из-за себя, из-за того, чтобы «Орлиное» не прогремело с этим убийством, да фамилию мою чтобы лишний раз не трепали. Мне же Сос позвонил в то утро и сказал, что видел твоих оболтусов, как они несли что-то к реке… У него машина сломалась, вот он и куковал, сидел в кабине… А потом, когда ему Тайка Капустина позвонила и сказала, что Лилю убили, он все сопоставил и позвонил мне. Рассказал и пообещал молчать. А еще сказал, что если мне понадобится свидетель, то я могу на него рассчитывать. Понимаешь? Он предоставил мне самому решать: ловить твоих пацанов или нет.

– И?..

– Да Катя твоя ко мне приезжала. На такси. Зашла с черного хода в кабинет, в ноги бросилась, мол, не губи, не могли они это сделать, а если и сделали, то не нарочно.

– Она ничего про тебя с Лилей не знала. Если бы знала, то не приехала бы… Не посмела.

Они еще говорили, пили и снова говорили, да только Татьяна слушать их больше не стала. И так все поняла – из-за племянников ушли из жизни две женщины: Лиля и Катя.

Из Липовки братья Рыбины вернулись через два месяца, отец к тому времени совсем перестал бывать дома, все пропадал на островах и только поздно осенью, до холодов, чтобы как-то заработать, завязал с рыбалкой. Работал у людей, кто позовет крышу починить, погреб сложить, стены покрасить, воду на огород провести. Деньги уходили на оплату газа, электричества и продукты. Сыновья его первое время вели себя тихо, дома старались бывать как можно реже. Ближе к зиме поселились в старом дедовском доме на самом берегу Волги, в развалюхе, которую привели в порядок и поставили дровяную печку. Зарабатывали на жизнь и выпивку ремонтом лодочных моторов, однако даже до Татьяны стали доходить слухи, что содержит их одна вдовушка, Люба Никитина, живущая через дом от Рыбиных. Никитина занимала треть торговой площади на рынке, ее сын торговал мясом и жил отдельно от нее со своей семьей. Скучающая вдовушка подкармливала братьев, поговаривали, что она была влюблена в Германа…

Летом братья Рыбины поступили учиться в строительный техникум, в свободное время возили Никитину на острова, устраивали пикники, жарили шашлыки, благо мясо у нее было дармовое. Потом Никитина исчезла, ее не было в городе целое лето, знакомые ее говорили, что она связалась с каким-то заключенным, долго переписывалась с ним, он сидел за экономические преступления. А потом выяснилось, что он вышел из тюрьмы, что при деньгах, которые припрятал в надежном месте, что купил квартиру в Москве, куда и привез свою невесту Любу Никитину, а в августе они поженились, и сорокапятилетняя Люба забеременела. Сын Никитиной пустил в дом матери квартирантов – большую многодетную семью из Дагестана.

О том, что братья убили Лилю, все, кто об этом знал, как будто бы забыли.

Пришел в себя и Владислав Иванович, вернулся к своим делам, выкупил две турбазы на берегу Волги, обустроил их, продолжал выкупать разорившиеся животноводческие хозяйства и фермы.

В «Орлином» бывал редко, всеми делами там заправляла Капустина.

И все жили бы спокойно, если бы Вадим с Германом не повадились снова забираться по ночам в пустые номера санатория. Их как магнитом тянуло в сосновый бор, в уютные комнаты санатория, где они продолжали чувствовать себя в безопасности под невидимым крылом Владислава Ивановича. Пили, гуляли, подворовывали продукты, чуть не спалили санаторий, оставив зажженную сигарету…

Татьяна наблюдала за мужем, пыталась понять, почему он бездействует, почему ничего не предпринимает, чтобы избавиться от племянников. И однажды он вдруг сказал:

– Если начну – уже не становлюсь… Я сам себя боюсь, Таня. Закопаю где-нибудь там же, в лесу… Руки в крови будут. Как жить дальше? Вот жду, когда повзрослеют, поумнеют, успокоятся…