– Хорошо, Сережа, мы тебе все объясним, – сказал Кепко.

Этим «Сережей» старый тренер схватил Усольцева намертво и тянул туда, в голенастое прошлое, обезоруживал, возвращал свою былую власть.

– Объясни, Олег! – Кепко кивнул Краеву, так как сам врать еще не научился.

Краев был мужик многоопытный, тертый, в разных водах прополосканный. Он и не считал, что говорит неправду. Он осуществлял задачу и, легко, даже задушевно прижимая локоть Усольцева к своему объемному животу, заговорил:

– Я, Сергей, против анонимок. Однако, – он шмыгнул носом, – на тебя страшненький натюрморт нарисовали и мне, как старшему тренеру, подсунули. Некто полагает, что Игоря Лозянко порешил ты.

– Что? – Усольцев рванулся, а Краев его отпустил, и Усольцев, отлетев на несколько метров, сел на пол. Быстро поднявшись, он бросился к Краеву.

– Как смеете? Клевета! Беззаконие!

– А мы, Сережа, не закон, – тихо сказал Кепко. – Мы родители твои. И нам необходимо знать, виновно наше дитя или нет.

– Мы обратились к властям, – вступил Краев и указал на Гурова. – А они ответили: мол, мы против гражданина Усольцева никакими материалами…

– Уликами, – подсказал Кепко.

– Вот-вот, – Краев закивал, – не располагаем. Гражданин Усольцев в вечер убийства находился в общественном месте и у него, таким образом, алиби.

– Так и было! – обрадовался Усольцев. – Так чего вам надобно, отцы?

– А мы попросили проверить, – ответил Краев, – есть у тебя это самое алиби или так, липа одна. Сам знаешь: случается, парень в деревне карасей ловит, а в протоколах – на соревнованиях участвует.

«Лишнее, лишнее говорят, – думал Гуров. – Заигрываются, сейчас все развалится. Его надо в непрерывном движении держать, не давать думать».

Гуров терял уверенность, словно кончился в механизме завод и пружина ослабла и повисла.

Краев вновь взял Усольцева под руку, прогуливался с ним по вестибюлю и что-то шептал.

Неожиданно Гуров услышал:

– Вы вроде бы говорили, что борьба предстоит. – Кепко стоял рядом и улыбался недобро. – А сами со старта рванули и к бровке валитесь. Победителей только финиш определяет. Короткое у вас дыхание, – и быстро зашагал к Краеву и Усольцеву.

Гурову показалось, что этот маленький, плешивый, с глазами-льдинками взял его за шиворот, приподнял и отшлепал по голому заду при всем честном народе.

А Кепко подошел к Краеву и жестко сказал:

– Ты, Сережа, можешь домой отправляться и водку лакать. Это как твоей душеньке угодно. Только с этого момента ты не наш, ребята тебя не поймут. Тебя о малом просят: проживи сегодняшний вечер, как ты его прожил двадцатого. Ну?

«Действительно, не поймут, – понял Усольцев. – Видимо, правду говорят, и у них ничего конкретного нет. Иначе со мной разговаривали бы не здесь и не так. А может, у них что-то имеется, но мало, а если я откажусь и уйду, так будет достаточно? Провоцируют? Допустим, уйду и не арестуют, куда я пойду? В Городе мне оставаться нельзя, я уеду, сопьюсь в одночасье, впереди психушник».

– Ну вот что, товарищи. – Гуров подошел, решительно отстранил Краева и Кепко. – Вы мне работать не мешайте. – Он повернулся к Усольцеву. – Вы ведь невиновны?

– Естественно.

– Я рад за вас. – Гуров говорил быстро, решительно, без пауз. – Успокоим тренерский совет и спортивную общественность и закончим. Установлено, что вы в тот вечер звонили по телефону. Звоните.

Гуров вернулся к телефону-автомату, у которого продолжали стоять парень и девушка. Усольцев тоже подошел.

Вновь застрекотал киноаппарат.

Усольцев взглянул на молодую пару. «Точно, они и стояли», – вспомнил он и остановился. Любопытные взгляды и стрекот киноаппарата подталкивали. «Мне потом каждую заминку в ребра воткнут», – подумал он и заставил себя подойти к автомату ближе.

– Он был, был! – воскликнула девушка.

– Занято. – Парень повесил трубку.

Вспоминая, девушка слегка запнулась, затем радостно, чудовищно наигрывая, продекламировала:

– Твоя мамаша говорит часами. Мы так и будем здесь торчать? – Не зная, что находится за кадром, жеманно улыбнулась.

Гуров и эксперт с микрофоном приблизились, за их спинами вновь появились Краев и Кепко.

– Звоните, – сказал Гуров.

Усольцев усмехнулся и начал набирать номер, камера вплотную снимала его руку. Он растерялся, повесил трубку:

– Занято.

– В Городе шестизначные номера, а вы набрали только пять. Звоните, – быстро сказал Гуров.

Все происходило так, словно брали у знаменитости интервью. Микрофон оказался около губ Усольцева, кинокамера с пристрастием рассматривала его.

«И зачем я опять втянулся в эту идиотскую игру? А сейчас вновь отказываться – все равно что признаться». Усольцев напрягся, вспоминая номер телефона какой-нибудь девушки. Мозги словно прополоскали, там не то что номера, там ничего не осталось.

А микрофон стоял у губ, и камера стрекотала. «На дерьме ловят-то, на дерьме, – суетился Усольцев. Он думал, возникла короткая пауза, но ему казалось, что он стоит на всеобщем обозрении несколько минут. – Если я сейчас позвоню какой-нибудь девке, то они спросят ее и выяснят, что двадцатого я ей не звонил».

– Мне никто не ответил, и я повесил трубку, – наконец произнес он.

Гуров предвидел такой ответ, контрудар был готов.

Лева посторонился, девушка выступила вперед:

– Неправда, – сказала она кинокамере. – Вы разговаривали. Я помню, вы сказали: «Я сейчас заскочу на минутку».

Усольцев вытер ладонью лицо, представил, как выглядит на экране, пробормотал:

– Дозвонился я одной… Было…

– Так звоните, – быстро сказал Гуров, неинтеллигентно оттеснив девушку.

Появившийся из ниоткуда Серов увел девушку и парня в ресторан.

– Звоните, – торопил Гуров, пытаясь перехватить взгляд Усольцева.

Усольцев взгляда избежал, сказал прямо в камеру:

– Не желаю. Я не желаю втягивать порядочную женщину в эту грязную историю.

«Из телефонного звонка больше не выжать, – решил Гуров, – надо слегка отпустить».

– Ну хорошо, оставим телефонный звонок, – сказал он миролюбиво, – пойдем дальше. Вы повесили трубку и вернулись в зал? – Гуров взял Усольцева под руку, и они, словно двое закадычных друзей, вошли в ресторан.

– Молодцы, – сказал Серов, подходя к Краеву и Кепко. – Вы сработали как надо.

– И что это даст? – спросил Краев.

– Неужели действительно Сережа убил Игоря? – Кепко поморщился, казалось, он может заплакать. – Он хотел убить Пашу?