— Или, — добродушно перебил он. — Я расскажу, когда определюсь.

— Дай угадаю — за тебя дерутся…

— Еще нет, — оскалился он.

Видела — очень доволен. И мне это нравилось. Видимо, новый мир оправдал его ожидания.

— Можно уже вылезти? Я согрелась.

— Ну попробуй, — усмехнулся.

На то, как я закуталась в махровый халат, а потом приложила ребенка к груди, он смотреть не смог. Вернее, понять, кто именно не смог, было сложно. Я только услышала грудное рычание позади, а потом короткое и немного сдавленное: «Жду внизу».

— Все нормально? — спустилась я в гостиную, стараясь прикрыть грудь. Что-то подсказывало — я и есть причина его «непорядка».

Он обернулся от печки под звуки бурчания кофе машины.

— Не совсем.

— Слушай, для любой нормальной женщины мужчина, который ее хочет, несмотря на ребенка на груди — мечта…

— Я делаю тебе больно… — Киан оперся руками на стол, отворачиваясь. Голос его был непривычно глухим, будто его хозяин пожелал забитсья в берлогу.

— Мне не больно.

— Это токсин.

— Слушай, я не собираюсь жертвовать собой и терпеть боль. — Я обошла его и заглянула в лицо. — Если бы меня что-то не устраивало, я бы сказала. Царапины не болят. А все остальное, что ты делаешь… Да я даже не замечаю того, чего ты боишься!..

Он тяжело сглотнул, опуская плечи.

— …Ты слишком строг с собой. Не надо, — нахмурилась я. — Не верю, что ты по-настоящему можешь мне навредить.

Киан повернулся ко мне, опустив низко голову, и так пронзительно посмотрел, будто просканировал насквозь. То, как задержала дыхание, стоило ему протянуть руку, не осталось незамеченным, но я и не говорила, что совершенно не испытываю трепета перед ним. Он притянул к себе так, что Илай оказался между нами.

— С ума схожу по тебе, — прошептал хрипло и так интимно, что по телу прошел знакомый ток. Дыхание сбилось, и я прикрыла глаза. — Ты нравишься вся… Что делаешь, что говоришь… Я будто знал тебя всю жизнь. — Он скользнул пальцами в волосы. И я так и не нашла в себе сил открыть глаза, пока он не выпустил: — Что будешь на завтрак?

— А что есть? — прошептала.

— Творог…

— Буду.

Киан накрыл на стол и забрал сына, когда тот уснул. А я уже не была уверена, что хочу идти гулять, потому что дома вдруг стало так уютно, что не хотелось впускать лишний раз холодный воздух.

И голодный взгляд Киана разгонял по венам что-то тягучее, карамельное, цвета жженого сахара. Казалось, если не растопить — застынет, и я не смогу вздохнуть.

Но моим планам не суждено было сбыться.

Сразу после завтрака на пороге возник Рэм:

— Я получил твое сообщение, — прошел он в гостиную. — Сегодня в четыре заседание. Найрон будет давать показания.

Я перевела взгляд на Рэма, услышав фамилию бывшего жениха:

— Пол Найрон?

— Он притащил на базу Киана, — кивнул Рэм. — И теперь есть версия о его истинных причинах.

— Пока просто предположение, — объяснил мне Киан. — Но у твоего отца есть шанс получить более мягкий приговор по факту принятого им решения.

— Я хотела бы с вами, — встрепенулась я, но тут же осеклась.

— Я бы тебя и не оставил, — кивнул Киан.

— Но Илай только из больницы, — начала возражать я. — Вдруг что-то случится?

— Ничего не случится, — он проникновенно посмотрел на меня. — Илай абсолютно здоров. Все, что ему нужно, у тебя есть.

Рэм с Кианом переглянулись, и правящий постановил:

— Через час заеду за вами.

***

Илай мирно проспал почти весь путь через лес, хотя я переживала, что ребенку будет неудобно в машине. Но нервничала я напрасно. Большую часть дороги он провел у папы на коленях, а ко мне переходил только подкрепиться и уснуть. Когда мы остановились перекусить на полпути в каком-то охотничьем домике у дороги, Киан быстро пообедал, забрал сына и пошел его выгуливать на свежем воздухе — судебное заседание было назначено на вечер, — мне же было приказано плотно поесть.

Мы остались с Рэмом одни в теплом уютном зале с большим камином. Хозяин — седой мужчина-оборотень — коротко доложил Рэму о последних сводках с границы и ушел в кухню готовить мне чай.

А я думала о семье… Хотелось молиться всем известным богам, чтобы отца оправдали. Я никогда не думала просить Рэма о смягчении его позиции, потому что это было его условием помощи мне — дать ему осудить людей за совершенное на базе. Но теперь взгляд то и дело возвращался к суровому профилю правящего. Он вызывал немое восхищение. В мире, где так тяжело найти общую почву для примирения двух непохожих народов, он умудрялся стоять на этой почве твердо и бескомпромиссно.

— А если вы докажете, что Пол зачем-то наврал отцу — это примется судом за смягчающее обстоятельство? — осторожно спросила я, когда он отставил чашку с кофе.

— Я буду требовать снятия обвинений, если Киан заявит о том, что не имеет претензий к твоему отцу, — ответил Рэм, и сердце взволновано застучало в груди. — Убийство людей — серьезное обвинение. И, если принять во внимание то, что оборотня не убили, а лишь взяли под контроль за предполагаемые массовые убийства, твой отец действовал адекватно ситуации. А вот тот, кто заставил его так думать, совершил, вероятно, не одно убийство… Я сказал Киану, что раследование уже ведется в этом направлении, и к моменту сегодняшнего слушания, скорее всего, у нас уже будут признания.

— Так сегодня все может закончиться? — ошарашено выдохнула я.

— Для каждого по-разному, но да, скорее всего.

Я выдохнула, откидываясь на спинку кресла, а Рэм усмехнулся:

— Ешь. Медвежью солидарность никто не отменял — пока я тут за старшего.

Я улыбнулась и вернулась к своей тарелке, хотя взгляд постоянно цеплялся за окна, мимо которых то и дело прогуливался Киан с сыном.

Новости так обрадовали, что леший вдруг дернул поинтересоваться:

— А если бы у тебя вдруг родился не оборотень?

— Я задумался об этом, когда узнал про вашего, — пожал плечами Рэм. — Не могу допустить даже мысли…

— Почему? — удивленно моргнула я. Не ожидала от него.

— Мне не понять того, что понимает он… — кивнул в сторону окон.

— Да почему? Что такого?

— Я не могу этого принять. Не знаю… Мне было бы очень тяжело.

— Мне кажется, ты себя недооцениваешь, — покачала головой с сомнением.

— Я не знаю, что делать с таким ребенком.

— Думаю, Вика бы тебе объяснила. Сначала. А потом бы ты все понял.

Его слова взбудоражили. Очевидно, что жизненный опыт у всех свой и каждый поступает по-своему. Но я отчего-то была уверена, что Рэм бы принял любые обстоятельства, лишь бы сохранить семью. Так же, как и Киан. А признаться в страхе мне — так это стоит только большего уважения.