Он мягко улыбнулся, а я надавила на звонок. Ворота неожиданно сразу же отъехали, и к нам вышел папа:

— Я уже готовился за тобой бежать, — улыбнулся он. — Проходите.

В душе защемило, когда оказалась во дворе, точно меня тут не было полжизни…

— Мама ждет тебя очень, — поравнялся со мной отец.

Киан умышленно немного отстал.

— Правда? — Я с легкостью перешла от надежды к обиде, что могла бы и объявиться, когда узнала о внуке. Она же узнала? — Ты рассказал ей все обо мне?

— Да, — уклончиво ответил он.

— Давно?

— Я сказал, что поехал к внуку. И оставил ее с этим. А когда вернулся, мы поговорили, и она сказала, что очень хочет тебя увидеть…

Да какая мне разница? Ее не было рядом. И я, может, тоже в этом виновата. Но я почему-то не могла ей признаться. Отцу — да. А она…

Я была уверена, что она осудит. Мать так надеялась, что я вернусь к Полу в каждую нашу встречу, что я потеряла всякую надежду объяснить ей то, что важно мне. И даже не попыталась.

Когда мы вошли в гостиную, я пожалела, что согласилась. Что-то невыносимо потянуло внутри в прошлое, где я была наивной дурочкой, берегшей себя для единственного мужчины. Но сонное кряхтенье Илая быстро вернуло в настоящее и будто отгородило непроницаемой стеной. Я скинула куртку и взяла ребенка у Киана. И только потом увидела, что мать стоит у входа в гостиную и не спускает с меня влажного взгляда.

— Лали, — всхлипнула она и бросилась ко мне. Но обнять не решилась — замерла в шаге, переводя взгляд с меня на Илая и обратно.

— Привет, мама…

Отец провел Киана в гостиную, а мы остались втроем.

— Надо раздеть. — Я шагнула к креслу, положила малыша и принялась вытаскивать из комбинезона.

— Тебе помочь? — присела она в соседнее кресло, глядя на малыша. — Лали, прости меня… Я должна была быть рядом… — шмыгнула носом.

— Мам… все было сложно, — глянула я на нее. — Мне никто вообще не мог помочь. А я не могла тебе объяснить, как так вышло…

— Тебе было слишком больно, — понимающе кивнула она. — Ты всегда была такой. Чем сложнее тебе, тем больше ты уходила в себя. И невозможно было пробиться. Но это не значит, что я не должна была пытаться… Грегори не сдался.

— Мам, ты имела право. — Я тоже шмыгнула носом и прижала к себе Илая, чувствуя, что сдаюсь.

Мы замерли нерешительно… и качнулись навстречу друг другу. Она обняла меня и расплакалась.

— Я была уверена, что ты из-за Пола… Что нужно дать тебе время побыть там, раз ты хочешь… Так сложно было поверить, что все совсем не так! А я даже не могла предположить… Бедная моя девочка…

Я жмурилась, глотая слезы, и качала головой, не веря…

— Мам, мне тебя не хватало, — выдавила, еле выговаривая слова.

Илай изучал бабушку, серьезно глядя на нее, и мама склонилась к нему:

— Можно?

— Конечно…

…В столовую мы вернулись все раскисшие от слез, но счастливые.

Отец с Кианом сидели друг напротив друга у камина и о чем-то разговаривали. Киан при этом слушал его с выражением вселенского спокойствия и великодушия. Наверное, принимал извинения. А мне хотелось смотреть на этих двоих…

Кто бы поверил, что когда-то они мечтали убить друг друга? И все по вине одного ублюдка.

Но не всем было так же просто принять новый расклад — мама заметно поежилась, когда мужчины вернулись к столу.

— Хелен, это Киан.

— Здравствуйте, — выдохнула мама тихо и прижала к себе Илая, только тот, почуяв папу, изъявил желание оказаться у него в руках.

— Мам, он хочет к своему папе, — подсказала я, улыбаясь ее растерянности.

— Ох, конечно, — протянула она Илая Киану, но взгляд от малыша так и не отвела. — Присаживайтесь. Вы же останетесь у нас на ночь?

Я глянула на Киана, он на меня. Его легкий кивок вызвал новый прилив благодарности этому мужчине — как он, оказывается, мог все это время!

— Да, останемся, — высказала результат наших молчаливых переговоров. — Нам все равно до завтра тут быть…

— Может, и завтра придется остаться, — вдруг сообщил Киан. — Хотел обсудить с тобой позже, но раз зашел разговор… Я бы заодно пробежался по агентствам.

И так он тоже мог? Мама вытаращилась на него с таким же удивлением, как и я. Ладно, она ожидала увидеть дикого злющего зверочеловека, напавшего на ее дочь. Но я с трудом припоминала, что Киан вообще-то социофоб…

А он как ни в чем не бывало уселся на предложенный стул, удобно перехватив Илая одной рукой, и обезоруживающе улыбнулся моей матери. Очаровывал ее!

— У вас встречи здесь? — с трепетом поинтересовалась она. — Грегори рассказывал, что вы только приехали…

— А папа рассказывал, что Киан — известный фотограф?

Это правда снова происходит со мной? Я что, нахваливаю Киана матери? Будто… все могло быть как у людей. А оно могло?

— Нет, — заморгала мама.

— Я принесу горячее, — довольно улыбнулся отец и кивнул мне следовать за ним: — Поможешь?

Я пришибленно вышла, прислушиваясь к разговору в гостиной, сколько могла.

— А он молодец, — глянул на меня отец от печки, когда я вошла в кухню.

— Определенно, — обеспокоено кивнула. — Не ожидала…

— Киан потерял семью. Неудивительно, что он не хочет, чтобы эта учесть досталась и тебе. Он любит тебя… — Отец покачал головой и тяжело оперся о столешницу. — Это так странно…

Я медленно подошла к нему и встала у стола напротив.

— …Я так ненавидел его. Их всех…

— Ты правильно сказал — у тебя были причины.

— А теперь он здесь… держит моего внука… и единственный, кто может вернуть тебя нам. — Он обескураженно качал головой. — Как же невообразимо мы все ошибались! Все, кроме тебя.

— Пап, я не хочу больше об этом говорить и вспоминать, — покачала я головой. — Я хочу вернуть себе вас. Мне вас очень не хватало. Я даже мечтать о таком не могла после всего…

— Иди ко мне. — И он заключил меня в объятья и поцеловал в макушку. — Люблю тебя.

— И я тебя.

И снова стало невозможно вместить в себя столько теплого «хорошего», что задолжала мне жизнь. Я захлебывалась чувством благодарности ко всем, кто меня окружал, и прежде всего к моему… кому? Мужчине? Определенно. Так сложно было позволить себе присвоить его даже в мыслях, но сегодня, кажется, тот самый день, когда самое время это сделать.

Маму мы застали с совершенно ошарашенным лицом. Она будто все еще не позволяла себе поверить, что избранник ее дочери еще не обернулся посреди гостиной зверем, а ведет с ней серьезную беседу.