Так как вслед за рассказом о набеге неизвестного царя Куйдадата в наших летописях идут уже упоминания о царе Махмете, то, судя по всем данным, можно полагать, что прозвище Худайдад, или, что то же, Худайбирды носил Улу-Мухаммед[660]. Его-то, должно быть, и посадил сперва Витовт на «царство Киркьельское» в Крыму. Но когда честолюбие или хищничество увлекло его так далеко, что он простер свои набеги на владения самого Витовта, то этот последний противопоставил ему другого, бывшего у него в запасе, кандидата на ханскую власть, Хаджи-Герая, который под именем Даулет-бирды, как доподлинно известно, соперничал с Улу-Мухаммедом. Во всяком случае ошибочно мнение Гаммера, что будто Кепек-хан, как читает его имя на монетах г. Савельев, есть тот самый, которого будто бы «русские летописи называют Куидат»[661], ибо форма Куйдат есть только вариант более полной формы Куйдадат и явилась, без сомнения, вследствие оплошности переписчика, помимо того что между формой Куйдат и формой Kibak, или Kuibak, вообще-то не заметно большого сходства.

Доказанный нами факт двуименности татарских ханов наводит нас, по пути, на такое предположение: не в этом ли обстоятельстве, между прочим, следует искать объяснения появления в исторических памятниках такого несметного количества ханов в смутную эпоху перед падением Золотой Орды, что относительно некоторых из них нет никакой возможности точно определить ни места, ни времени, где и когда они властвовали. Таков, например, хан Гыяс-эд-Дин, о подвигах которого довольно много повествуется теми восточными историками, сказания которых передает Ланглес, и о котором совсем не упоминается в других источниках. Положим, что словосочетание «Гыяс-эд-Дин» часто встречается и в одиночку в качестве собственного имени, но еще чаще, как мы видели[662], оно является лишь добавочным прозвищем, или просто только почетным титулом. Невольно возникает сомнение в полной достоверности имени лица, названного у вышеупомянутых историков Гыяс-эд-Дином: может быть, это имя представляет лишь добавочную часть составного имени, другая половина которого была пропущена самими же историками, или игнорирована пересказчиком их повествований, г. Ланглесом. Так оно могло случиться и с другими, в особенности позднейшими, бытописателями, сохранившими кое-какие сведения о последних временах Золотой Орды, которая после целого ряда смут и междоусобий, происходивших в ней, прекратила свое существование, раздробившись на отдельные ханства.

На основании вышеизложенных соображений мы заключаем, что настоящее имя Хаджи-Герая было Даулет-бирды, а Хаджи-Герай было его второе имя, или прозвище. Если верить настоятельным свидетельствам всех источников о том, что Хаджи-Герай неоднократно пытался овладеть ханским троном и после первой неудачной своей попытки должен был совершенно стушеваться, то надо думать, что, будучи вторично призван крымскими мурзами властвовать в Крыму, он стал известен более под вторым своим именем, чему он мог сам же способствовать, начавши бить теперь монету с этим именем, а не с первым, не оправдавшим своего лексического значения, указывающего на «счастие». Этому же обстоятельству следует приписать и чрезвычайное сходство типа монет генуэзского чекана, носящих оба имени бившего их хана.

Допустив нашу гипотезу, можно будет принять такую систему в распределении монет с именами «Даулет-бирды» и «Хадж-Герай» по времени предполагаемого их появления. Старейшие из них должны быть с именем Даулет-бирды и с обще-кыпчацкой тамгой, чеканенные в Хаджи-Тархане[663]. Они были выбиты еще в то время, когда Даулет-бирды, соперничая с Улу-Мухаммедом и Бораком, мечтал утвердиться на троне Золотой Орды. За ними должны были следовать монеты того же имени, и также с обще-кыпчацкой тамгой, но уже чеканенные в Крыму генуэзцами и появившиеся, надо полагать, тогда, когда Даулет-бирды фактически властвовал только в Крыму, но употреблением общетатарской тамги на своей монете давал знать, что он еще не вовсе отказался от претензии на ханское звание в Большой Орде, а не в одном только Крымском ее уделе[664]. К третьей категории надо отнести монеты крымско-генуэзского же чекана, уже с именем на них Хаджи-хана, но все еще пока с общекыпчацкой тамгой[665]. Они, вероятно, выбиты во вторичное властвование этого хана, до того момента, пока окончательно не выяснились обстоятельства, убедившие его в необходимости сосредоточить свои силы на удержании власти в одном Крыму, на правах отдельного и независимого от Золотой Орды государства, и употребить их на упрочение этой власти за своим домом. Этот последний момент в политических домогательствах родоначальника Герайской династии ознаменовался выпуском монеты с специальной тамгой, которая с тех пор сделалась государственным гербом Крымских ханов. Монеты этой категории представляют два разных типа, с их подразделениями, которые мы бы разместили в такой последовательности. Монеты первого типа безымянные и только с герайской тамгой на одной стороне; на другой же их стороне находится или всадник, изображающий св. Георгия[666], или портал с генуэзской легендой[667]. Монеты второго типа на одной стороне имеют портал и генуэзскую легенду, а на другой – герайскую тамгу, окруженную татарской легендой. В татарской легенде на некоторых монетах имя Хаджи-Герая изображено в краткой форме: «Хаджи-хан»[668], а на иных в полной форме: «Хаджи-Герай-хан»[669].

За всем тем, однако же, остается неясным, почему имя Герай сделалось фамильным добавочным прозвищем потомков Хаджи-Герая. Сам он, по-видимому, не имел в виду такого установления, хотя оно и приписывается ему народным преданием, ибо из восьми, а по иным свидетельствам – из двенадцати сыновей Хаджи-Герая один только Менглы носил этот придаток к своему имени, так что уже дети Менглы-Герая и последующие его потомки являются с вышеприведенным добавочным прозвищем. Турецкие историки, как мы видели, прямо отказываются объяснить причину такого, все же замечательного в своем роде, исторического факта. Тщетно было бы искать этого объяснения и в этимологическом значении имени Герай. Категорическое замечание г. Малиновского, или редакции, печатавшей труд его, что будто «название Гирей… значит на татарском языке “пастух”»[670], совершенно не основательно: в татарском языке нет такого слова с подобным значением, а источника, откуда г. Малиновский почерпнул свое толкование имени Герай, он не указывает.

Гаммер, ссылаясь на словарь Фергенги-Шуъури, утверждает, что Герай значит то же, что Хосроу, Кэй, Хакан, Фараон, Цезарь, Султан, т. е. попросту сказать – означает титул[671]. Но это – не объяснение, а простое сопоставление, и ничего не прибавляет к раскрытию основания, почему имя Герай получило такое важное значение. Из существующих лексиконов турецкого языка толкование слова находится только в словаре Ахмед-Вефык-паши. На странице 1043 этого словаря читаем следующее: «Герай, имя существительное, с кесрою, в монгольском же с двумя фатхами (выговаривается). Оно имеет смысл слов: “правильный, достойный, подобающий, истиннейший” и есть имя господствовавшей в Крыму династии Менглы-Герая, из рода Чингизова».

Это объяснение Ахмед-Вефыка есть также только предположительное его соображение, ибо оно не основано у него ни на каком этимологическом словопроизводстве. Оно замечательно лишь в том отношении, что автор его считает начало династии Гераев с Менглы-Герая, а не с его отца Хаджи-Герая. Такое воззрение, впрочем, встречается не у одного Ахмед-Вефыка. В основании его, надо думать, лежит тот же факт, который имеет соответствующее себе аналогическое явление в истории турецкой. Мы знаем, что главой племени, ставшего ядром разросшейся потом целой империи Оттоманской, был Эр-Тогруль, отец Османа, а между тем целая династия носит имя второго из них, а не первого. Поэтому, стало быть, остается теперь догадываться о побуждениях, которыми руководился Менглы, сын Хаджи-Герая, присвоивший прозвище Герай всем членам своего дома и удержавший это прозвище навсегда за своим потомством.