с королем, они относились к нему совсем не по-дружески. Ясно давали понять, что в их гостиной не место простым солдатам. А теперь хотели, чтобы он велел королю спуститься со стены, пока тот не упал и не разбился вдребезги.

– Идите к черту. – Костис шагнул к лестнице.

– Прошу тебя, – взмолился Арис.

– Не мое это дело, – огрызнулся Костис. – К тому же дома он наверняка много раз проделывал такие штуки.

– Может, и проделывал, но не с бурдюком вина в руке, – ровным голосом произнес Ион. Приглядевшись, Костис различил в руке у короля бурдюк. Тот взмахнул им и перескочил на следующий зубец.

– Не мое это дело, – столь же ровным голосом повторил Костис.

– Зато мое. – Арис схватил его за локоть. – Я в карауле. Если он упадет, меня повесят. Костис, прошу тебя.

Костис ничего не сказал.

– Повесят нас всех, – добавил Хиларион. – Ты нам, конечно, ничем не обязан, но клянусь честью, Костис, сними его с этой стены, и мы тебе чем хочешь отплатим, сколько ни попросишь.

* * *

Костис приближался медленно, старательно шаркая при каждом шаге. Не хотел напугать короля.

– А, Костис, – сказал Эвгенидес, не оборачиваясь. – Надо было догадаться, что тебя вытащат из постели. Мои извинения.

Он обернулся, слегка пошатнувшись, отчего у Костиса душа ушла в пятки.

Опустив голову, помахивая бурдюком за кожаную веревочку у горловины, король шел по зубчатой стене. Костис шагал рядом.

– Ваше величество, спуститесь, пожалуйста, – торопливо проговорил Костис. Король дошел почти до края зубца, и страшно было подумать, что случится дальше.

– Зачем? Костис, я не упаду.

– Вы пьяны.

– Ну уж не настолько, – сказал король. – Смотри. – Он швырнул Костису бурдюк – тот поймал его и в ужасе стиснул, – а сам перевернулся вверх ногами и встал, балансируя на одной руке, на самом краю узкого каменного гребня.

– О мой бог, – пролепетал Костис.

– Не твой, а мой, – бодро заявил король. – В каждом случае надо взывать к подходящим богам. Твой бог – это, наверное, Мирас, бог света, стрел и всякой такой всячины. А мой – бог равновесия, он оберегает воров, к которым я нынче, строго говоря, не отношусь. – Он выпрямился. – Может быть, не стоит испытывать удачу.

– И правда не стоит, – проговорил Костис. – А то ваш бог может обидеться.

– Костис, мой бог не из тех, кому поклоняются все подряд, а жрецы стоят на каждом углу. Не из тех, кого изводят своими просьбами рьяные почитатели. Он очень внимательно смотрит за мной, и выходки, которые тебе кажутся глупыми, на самом деле просто демонстрируют мою веру. Отдай вино.

Вспомнив, как с королем обращались его родственники, Костис протянул бурдюк. Король потянулся за ним, но разгадал намерения Костиса и убрал руку. Тот так и не успел схватить короля и сдернуть со стены в безопасное место. Король засмеялся как мальчишка и взмахнул руками, восстанавливая равновесие.

– Костис, – произнес он с напускным разочарованием, – это нечестно.

– Не понимаю, о чем вы, государь.

– Вряд ли я смогу тебе доверять.

– Вы можете доверить мне свою жизнь, мой король.

– А вот вино, похоже, не могу. Верни бурдюк.

– Спуститесь и отнимите.

Король опять расхохотался:

– Аулус гордился бы тобой. И Орнон тоже. Ты схватываешь на лету.

Но Костис уступал Аулусу в размерах и не мог похвастаться столь же длинной общей историей с королем, к тому же Эвгенидес лежал перед Аулусом больной, прикованный к постели. А у Костиса таких преимуществ не было.

В темноте король засмеялся, очень тепло, и Костис невольно откликнулся, но потом разозлился за это – и на себя, и на короля.

– Я вот о чем думаю… Хочешь узнать, о чем я думаю?

– Только если вы думаете о том, чтобы спуститься. – Костис не сумел скрыть раздражения.

– Это что, Костис, шутка такая?

– Да, ваше величество, я умею шутить.

– Это хорошо. – Король пошел обратно тем же путем. Костис зашагал следом, крепко держа бурдюк.

– Ваше величество, спуститесь, пожалуйста. Мой друг Арис – он очень хороший человек, и, если вы упадете с этой стены, его за это повесят, и вместе с ним весь его взвод, а они почти все очень хорошие люди, и ваших лакеев повесят, хотя я, по правде, этому не огорчусь, но ведь кому-то, наверное, будет их очень жалко, поэтому, пожалуйста, прошу вас, спуститесь.

Король поглядел на него, прищурившись.

– Я от тебя ни разу не слышал столько слов одним махом. И говоришь ты почти членораздельно. Я тут думал о Нахусереше, – вернулся он к своей теме и бросил взгляд на Костиса через плечо. – Знаешь ли ты, что одной рукой человека невозможно задушить? – сказал он очень серьезно. – Вот, наверное, почему у меня всего одна рука. Она ограничивает возможности. Наверное, с одной рукой из меня вышел плохой король, но, видят боги, с двумя руками я бы вообще королем не стал.

– Ваше величество…

Король провел рукой по лицу.

– И еще я думал о тебе. Стоило подумать – и вот он ты, дурачок несчастный, пытаешься снять меня с этой стены.

Он опять развернулся, прошел по всей длине зубца и, не успел Костис возразить, легко перескочил на следующий.

– Ты поставил мне нелегкую задачу, Костис, ибо я в долгу перед тобой гораздо больше, чем ты думаешь. Ты чуть не погиб от упавшей черепицы.

– Это была чистая случайность, – отозвался Костис и, едва произнеся это, задумался. Старую разбитую черепицу легко было рассыпать по земле заранее. Ее можно найти чуть ли не в каждой мусорной куче.

Король обернулся к Костису всем телом, пошатнулся, но удержал равновесие.

– Откуда вы узнали о черепице? – спросил Костис.

– Я вездесущ, я всеведущ. Был, по крайней мере, пока не приходилось повсюду таскать за собой четверых лакеев, взвод гвардейцев во главе с командиром и приблудного лейтенанта. По правде говоря, – признался король, – я и не знал. Ты мне сам только что рассказал. А были у меня только обоснованные догадки, потому что сброшенная черепица – распространенная форма заказного убийства. Вся политическая смекалка строится на догадках. Скажи мне, ты, в своей беспримерной наивности, замечал другие попытки разделаться с тобой?

Костис на миг задумался.

– Да, – неуверенно ответил он. – Может быть. – И добавил убежденно, сам удивившись, как легко это далось: – Да.

– Да, – подтвердил король. – Считаться доверенным лицом короля – дело опасное. Поножовщина в тавернах, задиристые пьяницы, случайная стрела. Что-нибудь еще?

– Это тоже догадки? – изумился Костис.

– Нет.

– Вы и впрямь всеведущи.

Король покачал головой:

– Я попросил Релиуса выделить мне двух толковых людей, чтобы присматривали за тобой. Не мог же я держать тебя в кордегардии до естественного конца твоих дней. А ты, бестолочь, успел-таки уйти от присмотра и попасть под град из черепицы.

– Что за люди?

– Одного ты встретил после поножовщины перед таверной.

Костис вспомнил того прохожего.

– Однако их возможности не безграничны. Они присматривают, но иногда не могут ничем помочь. Чистое везение, что та стрела просвистела мимо. Так, так, так, – продолжал король. – Я надеялся, что тебя защитит вполне понятная злость на то, что тебя вышвырнули, как перчатку, однако не вышло. Я мог бы спрятать тебя где-нибудь в глубинке, но, по правде сказать, мало знаю в Аттолии людей, которым можно доверять. Мог бы обратиться к своей родственнице, королеве Эддис, с просьбой спрятать тебя, однако, говоря еще честнее, это поставило бы меня в неловкое положение. – Он оглянулся на Костиса и сказал: – А я терпеть не могу быть в неловком положении. – Король потер бок, и Костис понял, что он задумался о Седжанусе. – Я видел его там, на балконе, и сидел как дурак, пытаясь понять, что он делает.

Он покачал головой от обиды на самого себя и пошел по стене дальше. Костис не отставал.

– Надеюсь, ты знаешь, что однажды я спрыгнул из дворца вон на те крыши. – Он смерил взглядом расстояние до земли и грустно произнес: – Если бы я попытался сейчас, то, скорее всего, разбился бы вдребезги. Но это навело меня на мысль, что с тобой делать. Утром скажу Телеусу, что забираю тебя из гвардии. Тебе это не понравится, – сообщил он Костису безо всякого сочувствия, – но сам виноват. Нечего было бить меня в зубы… когда-то давным-давно.

Костису действительно казалось, что с того дня, как он одним ударом уложил короля на учебном плацу, прошло много лет. То был какой-то другой солдат, простой и бесхитростный, не имевший понятия, как сложно устроена жизнь.

– Знаешь, – сказал король, – сегодня вечером я много размышлял. Невзирая на всю свою свиту.

– Для того и понадобилось вино? Чтобы лучше думалось?

– А, вино? Нет, Костис, вино должно помочь скрыть правду. Но не помогает. И никогда не помогало, но я время от времени пробую – в надежде, что природа вина, может быть, изменилась.

– Какую правду, ваше величество?

Король взглянул искоса:

– Ничего я тебе не скажу, Костис, болван ты эдакий. Я пытаюсь ее похоронить, понял? Спрятать от самого себя, спрятать от богов. Потому что не желать награды, которую приготовили тебе боги, значит обидеть их до смерти. Если вдруг надумаешь отказаться от божественных наград, Костис,