германским спецслужбам не подтвердилась, и он был переведен на равнозначную должность в отряд им. Котовского той же бригады. В спецсообщении Л. Ф. Цанавы, в котором излагается ход следствия, не приводится его подробностей, однако указывается, что вывод о невиновности Волостных был сделан лишь на основании того, что последний «в принадлежности к гестапо не сознался»[613].

Опираясь на резолюции и пометки[614] на указанном документе, можно предположить, что следствие в отношении Е. Ф. Волостных в последующем, возможно, было все-таки проведено, и, вероятно, его принадлежность к гестапо не подтвердилась. Его дальнейший послужной список[615], множество организованных и проведенных операций, за которые он был неоднократно представлен к правительственным наградам, в т. ч. орденам Красной Звезды и Красного Знамени[616], позволяют сделать вывод о том, что Е. Ф. Волостных действительно не имел никакого отношения к гестапо.

Вместе с тем, его действия во время расследования дела В. Д. Марчука не позволили следствию установить всю агентурную сеть гестапо, работавшую в отряде «Мститель», возможно, и в других отрядах партизанской бригады «Народные мстители», а также на контролируемой ей территории. Несмотря на то, что от В. Д. Марчука были получены и в дальнейшем переданы в Центр важные разведывательные сведения о действовавших в г. Вилейке школах гестапо, направленных в партизанскую зону выпускниках этих школ[617], следует констатировать, что конечная цель партизанской контрразведки – пресечение деятельности противника в партизанском отряде – достигнута не была.

Приведенный пример подтверждает, что следствие является третьим и завершающим этапом контрразведывательной операции при условии его качественного проведения и лишения спецслужбы противника результатов ее работы либо их существенного снижения.

Следственная деятельность основывалась на приказе НКВД СССР «Об оперативно-чекистском обслуживании местностей, освобожденных от войск противника», которым предписывалось «немедленно развернуть следственную работу и выявленных лиц, причастных к антисоветской работе, немедленно арестовывать и предавать суду»[618].

Таким образом, контрразведка в партизанских формированиях была предназначена для установления школ по подготовке разведчиков и террористов, сбора информации об их структуре и штатной численности, программах обучения, способах внедрения в партизанские формирования, а также для выявления агентов противника, проникших в ряды партизан и противодействия им[619].

Система контрразведки, также как и разведки, как уже указывалось выше, на разных этапах развития партизанского движения организационно изменялась.

С начала войны и до осени 1942 г. в партизанских формированиях, как правило, отсутствовали специальные органы, занимавшиеся противошпионской работой, чем активно пользовалась немецкая разведка. Например, в отчете о положении айнзатцгрупп полиции безопасности и СД на территории СССР за ноябрь 1941 г. указывалось: «По доносу тайного осведомителя полиции безопасности и СД были выявлены примерно в 20 км восточнее Могилева два партизанских отряда, один численностью в 20 человек, и второй – в 114 человек… В Бобруйске айнзатцкомандой было арестовано 20 партизан, которые в разведывательных целях проникли в город. Они были расстреляны по законам военного времени»[620].

Партизанское командование выражало серьезную обеспокоенность отсутствием системы контрразведывательных мер в отношении прибывающих в партизанские отряды лиц, в, как следствие, проникновением в ряды партизан вражеских агентов.

Так, начальник разведотдела группы партизанских отрядов Калининского фронта капитан Степанов отмечал: «Возможность проникновения в партизанские отряды агентов германской разведки облегчается тем, что командиры партизанских отрядов охотно принимают всякого явившегося без элементарной предварительной проверки. Погоня за «количественным ростом» партизанских отрядов отодвигает на задний план соображения о безопасности отряда»[621].

С созданием в начале 1942 г. оперативно-чекистских групп по областям контрразведывательная работа сосредоточилась в них. Информация об агентурно-разведывательной работе, выявленной агентуре противника, ходе расследований, политико-моральной состоянии личного состава партизанских отрядов и др. стала передаваться руководству ОЧГ[622]. Важным мероприятиям на этом пути было создание в марте 1942 г. Северо-Западной группы ЦК КП(б)Б во главе с Г. Б. Эйдиновым. В состав группы были включены капитан госбезопасности С. В. Юрин и капитан госбезопасности П. Е. Крысанов, которые помогали возглавлять контрразведывательную службу в Витебской и Минской областях, а впоследствии стали во главе оперативно-чекистских групп при обкомах названных областей[623]. Оперативно-чекистскую группу по Гомельской области возглавил капитан госбезопасности К. А. Фукин, по Могилевской – капитан госбезопасности В. Т. Политико, по Полесской – капитан госбезопасности И. Н. Иващенко[624].

Вместе с тем, мероприятия чекистов, направленные на построение системы контрразведки в партизанских формированиях, не сразу нашли понимание и поддержку. Руководство отдельных партизанских отрядов продолжало игнорировать необходимость проведения контрразведывательных мероприятий. Так, о тяжелой ситуации с выявлением агентуры в партизанских соединениях в этот период красноречиво свидетельствует «Приказ № 5 по 1-й Белорусской партизанской бригаде» под командованием М. Шмырева от 17 мая 1942 г., в котором отмечалось, что «прием партизан в отряд продолжает носить характер стихийности. Люди приходят в отряд из-за линии фронта совершенно нам не знакомые, их принимают в свой коллектив и забывают о них. Никакого контроля и наблюдения за их дальнейшей деятельностью. Командиры и комиссары до сего времени не занимаются изучением людей, а это приводит к тяжелым последствиям»»[625]. Ситуация в бригаде кардинально не изменилась и в июне 1942 г. руководитель оперативно-чекистской группы НКВД по БССР Л. Ф. Цанава указывал: «Проникновению в партизанские отряды вражеских элементов способствует также укоренившаяся практика в бригаде Шмырева – принимать в бригаду без достаточной проверки выходцев с оккупированной врагом территории и перебежчиков»[626].

Руководитель оперативно-чекистской группы по Витебской области С. В. Юрин в июле 1942 г. также высказывал серьезную обеспокоенность такими фактами, отмечая: «Недостатком в работе бригад также является прием в партизанские отряды совершенно непроверенных лиц, что дает возможность германской разведке свободно засылать своих агентов для разложения отрядов и сбора о них данных о боевом и численном составе и местах расположения»[627].

Несмотря на определенные трудности в организации контрразведывательной работы, в течение 1942–1943 гг. в партизанских бригадах были созданы особые отделы, в отрядах назначались уполномоченные особых отделов, в руках которых сосредоточилось решение контрразведывательных задач. Однако, с учетом дефицита квалифицированных кадров, зачастую контрразведка в партизанских формированиях возлагалась на заместителей командиров по разведке[628]. Всего за годы войны на территории Беларуси действовало 213 бригад, из них в 112 были заместители командиров по разведке, в большинстве других – особые отделы и лишь в некоторых были и те, и другие[629]. Приоритет в назначении на указанные должности отдавался сотрудникам органов государственной безопасности[630].

Таким образом, направленные в тыл противника в качестве заместителей командиров партизанских соединений по разведке и контрразведке сотрудники органов государственной безопасности наряду с вопросами организации и совершенствования разведывательной работы занимались и вопросами организации и совершенствования контрразведки[631].

Функции и задачи особых отделов были достаточно широкими: борьба с мародерством, бандитизмом внутри партизанских соединений; проверка прибывающих в отряд; насаждение агентуры и резидентуры; сбор