Он учуял его. Острых собачий нюх не подвел. А потом он увидел то, что он в глубине души ожидал и страшился увидеть – распростертым на песке телом маленького китайца – Дзигоро. Лицо его, обращенное к сияющей белой луне, как и при жизни, напоминало маску, но было лишено той странной, таинственной многозначительности, которая и притягивала, и раздражала. Это была пустая скорлупа. Жизнь ушла из своей обители. Пес еще раз внимательно обнюхал тело. Смерть настигла его друга давно… уже несколько дней тому. Но тело лежало не оскверненное падальщиками, и было странно, хотя какой зверь подойдет к убитому магией? У Йонарда просто не было других вариантов. На теле не было видно ни одной раны. Это сделал без сомнения их общий враг, коварный египтянин. И только магией. Йонард видел Дзигоро в деле, просто так он бы не дался.

Шерсть на загривке пса вздыбилась, верхняя губа вздернулась, задрожав, обнажая то ли в горестной усмешке, то ли в угрожающем оскале страшные клыки, и короткий рык, напоминающий известное северное ругательство, вырвался наружу.

Ни в человеческой, ни в собачьей шкуре Йонард-германец не умел оплакивать погибших друзей. Он умел сражаться с ними бок обок, защищая себя, своих соратников, родных ему по духу и крови… и он умел мстить. Он снова был один среди враждебного ему мира людей, хотя Йонард уже привык к этому, но теперь он сам был чужой всем вокруг и никто не мог ни понять, ни помочь собаке с душой человека. Йонард опустился на задние лапы рядом с телом Дзигоро, таким же холодным и безучастным, как камни, на которых оно лежало, и что-то словно черными клещами сдавило горло: уже не рык, а тоскливый вой одинокого зверя взлетел к звездам, столь же отрешенно взиравших на еще одно крушение несбывшихся надежд.

Следовало предать тело земле, иначе душа его не будет знать покоя. И пес сделал единственное, что мог – сильными передними лапами с мощными, точно железными когтями он рыл яму другу. Песок, выбрасываемый им из углубления стекал туда вновь с той же быстротой, острые края щебня впивались в незащищенные подушечки пальцев, вспарывая их как бритва. Темные капли крови Йонарда выстилали могилу Дзигоро.

«Хорошо кошкам, они не потеют, – подумал варвар, зализывая лапы, после того как яма наконец показалась ему достаточно глубокой и просторной для такого тела, затем он осторожно, стараясь не задеть зубами кожи, за одежду стащил все, что осталось от его бедного незадачливого Дзигоро. – Не умерло то, что не похоронено, – вертелось в голове Йонарда, пока он забрасывал могилу сухим песком.

После этого пес лег сверху и тяжело вздохнул. Будь он человеком, достал бы флягу – и пропадай все, напился бы до потери сознания. А потом пошел бы в Черную башню и отвел бы душу в хорошей драке. Но что может собака против десятков вооруженных людей? И главное – против магии египтянина. Проклятый прихвостень Сетха, он хотел превратить Йонарда в свинью – германец содрогнулся от одного воспоминания об этом, боги не допустили подобного непотребства, или же сам он оказался чересчур крепким орешком даже для черной магии. Он остался воином. Псом войны. Йонард усмехнулся в душе – даже заживает все как на собаке… Он снова вздохнул.

– Вот интересно, что за печаль пригнула к земле такую умную голову? – голос прозвучал совсем рядом и, Хрофт – м-м! Этот голос был ему знаком. Он слышал его в своем сердце, пока не похоронил Дзигоро. Пес вскочил, развернулся в одном прыжке, готовый бежать, догонять… Никуда бежать не потребовалось. Невозмутимый китаец сидел на земле, скрестив ноги, прямо на своей собственной могиле, не испытывая, видно, никакого священного трепета или неудобства. Он выглядел так же, как тот Дзигоро, с которым Йонард расстался не по своей воле, в одном переходе от Хорасана. Даже карие глаза его смотрели также проницательно, пряча в глубине теплую усмешку. Йонард потянулся к китайцу, намереваясь ткнуться носом ему в бок и, остановился. Чуткий нюх не донес до Йонарда ни одного из тех запахов, которые могли бы сказать ему – «это – Дзигоро». Мало того, пес не смог уловить ни одной пахучей струи, которая заставила бы его поверить, что перед ним живой человек. Нос говорил ему об отсутствии какого бы то ни было живого существа рядом. Глаза свидетельствовали обратное. Йонард в растерянности сел на хвост.

Дзигоро добродушно посмеивался и не спешил успокоить варвара.

– Слушай, приятель, скажи лучше сам, живой ты или мертвый совсем? – решил все-таки разобраться в происходящем Йонард.

– Что есть смерть, как не новое рождение? – вопросом на вопрос ответил Дзигоро с прежней улыбкой.

– Я спрашиваю тебя по-человечески, живой ты или нет, ну так ответь как человек человеку.

– Тебе это так важно? – Дзигоро иронически приподнял левую бровь.

– Да. Если друг жив, с ним пьют за встречу. Если друг мертв, за него мстят, – отозвался Йонард. – Как это может быть неважно?

Дзигоро легко рассмеялся.

– Как просто, – и, посерьезнев, добавил: – и как мудро. Ты похоронил мое тело, спасибо, конечно, но не стоило стараться, но скажи, похоронил ли ты меня в своем сердце? Ведь главное только в этом.

Голос Дзигоро был тих и печален.

– Я сделал все, что мог. И если ты мертв – отомщу за тебя колдуну, и не только за тебя, – Йонард угрожающе рыкнул. – Хотя бы это стоило мне жизни.

– И опять неверно! – Дзигоро нахмурился. – Месть разъедает душу.

Сидевший напротив Йонард, серебряный в лунном свете, сделал довольно удачную попытку пожать плечами.

– Предлагаешь оставить все как есть? И пусть дальше развлекаются как хотят и как могут!

– Вот сейчас ты на верном пути, – одобрительно кивнул китаец. – Не мстить за мертвых ты должен, а защищать живых. И если твоя цель в этом, то я тебе помогу.

– Я так и знал, что ты это скажешь. А почему ты сам с ним не справился? Ты легко можешь это сделать.

– Мог, – поправил его Дзигоро, – я мертв, не забывай. А, кроме того, я не воин. Я – врачеватель, ученый, путешественник, но мой бог запретил мне, как и всем своим служителям, обнажать меч даже для самозащиты. Я не мог убить мага, но и остаться в живых тоже не мог. Когда боги требуют платы, надо платить.

Йонард непочтительно зевнул во всю пасть.

– Тебя убивают, а ты грудь подставляй, чтобы этим змеиным отродьям удобней было тебя ужалить! Так что ли по-твоему?

– Так, – подтвердил Дзигоро, внимательно глядя в лицо Йонарда.

– А по-моему, так это очень глупо, – мотнул головой пес, смахивая свесившееся на глаз ухо. И на китайца взглянули два глубоких серо-зеленых озера, не замутненных сомнениями.

– Не скажи. Если люди, не дрогнув, идут навстречу смерти, ради того чтобы не уподобиться своим убийцам и не множить зло на земле, значит, в этом что-то есть. Ты не слушаешь меня – и правильно делаешь. Ты – воин. Но помни, трудно, взяв в руки меч, остаться воином и не стать убийцей. В мире есть две истины – истина того, кто творит добро и истина того, кто искореняет зло. Для равновесия вселенной воин нужен не меньше, чем целитель.