Пока бандиты, ругаясь последними словами, открывали заваленные мусором дверцы машины, оперативники выскочили из своего «жигуленка» и подбежали к «Тойоте», на ходу вытаскивая оружие и в совершенном восторге наблюдая потрясающие результаты необычной «автокатастрофы». Долговязый олигофрен выбрался первым и, в остервенении стряхивая с одежды рыбьи хвосты и картофельные очистки, попытался дать деру. Лейтенант Скрипко, глядя на него, надрывался от хохота, а поскольку у него в руках был пистолет, он нечаянно нажал на спусковой крючок и ранил невезучего дебила в ногу. Рана была пустяковая, но она отбила у выскочившего следом за дебилом дерганого Васеньки охоту к сопротивлению, и задержание преступников прошло без сучка без задоринки. Правда, когда оперы привезли задержанных в управление, от них самих разило так, как будто они тоже побывали в мусоровозе, а машину не могли отчистить еще месяц. Самое же неприятное было в том, что в управлении пошли слухи, будто Скрипко с напарником задержали бандитов, то ли нырнув за ними в канализацию, то ли вытащив их из мусоропровода.

Утро среды началось в секторе со скандала – по непонятной причине перегорели все силовые розетки по левой стороне комнаты. Валя, громко ругаясь, отправился в кабинет Владлена Ивановича, где, красный от возмущения, заявил, что вся работа встала, а электриков не дозваться, они, видите ли, халтурят в мерзоевском кооперативе, проводку для банка делают, что ли, наплевав на свои основные обязанности. Владлен Иваныч одной рукой схватился за сердце, другой – за телефонную трубку, и уже через десять минут в комнате появился дядя Вася со своими инструментами и принялся за работу. Неисправность была серьезная, и дядя Вася застрял в секторе основательно. Надежда одним глазом наблюдала за ним, а другим посматривала в осциллографе, что там поделывает Виктор Викторович Богданов.

Она испытывала чувство глубокого удовлетворения: устроенное ей утром короткое замыкание надолго вывело дядю Васю из игры. Владлен Иваныч каждые пятнадцать минут приходил проверить, как продвигается ремонт, и улизнуть, чтобы контролировать Богданова с ценной бутылкой, у дяди Васи не было никакой возможности. Главный энергетик, которому подчинялись в институте все электрики, был сегодня на взводе – мало того что в здании шел ремонт, больше напоминающий землетрясение, так еще авария питания и неисправность телефона у заместителя директора Богданова, которую никак не удавалось устранить, из-за чего Богданов каждые пять минут выбегал в приемную к телефону своей секретарши, а дорвавшись до телефона, обязательно набирал еще и номер главного энергетика, чтобы отправить ему по проводам очередную порцию громов и молний.

И последним, что добило сегодня главного энергетика, был внеочередной запой дяди Паши. Дядя Паша, которого начальство уважительно именовало Паливанычем, был замечательным специалистом в своем деле, но раз в три месяца он обязательно запивал на неделю. Сделать с этим ничего было нельзя, поэтому запои дяди Паши официально были включены в график дежурств, чтобы не было потом неожиданностей. И вот сегодня утром позвонила дяди-Пашина жена и сообщила, что у мужа ее начинается запой. Начальник смены прямо за голову схватился, сообщили по начальству, главный сунулся было ругаться, но потом спохватился, что сам же распорядился выдать вчера какую-то грошовую премию, из-за нее-то все и пошло, надо было заранее подумать о последствиях!

Словом, в среду в институте творилось то, что Виктор Викторович Богданов назвал одним словом: бардак! Он даже порадовался, что уезжает в Италию, потому что сил это терпеть у него уже не было!

Надежда тихонько сидела в уголке и внимательно следила за всеми перемещениями Виктора Викторовича. Около двух Богданов посмотрел на часы и, достав заветную бутылку, положил ее в тубус. Надежда мгновенно схватила телефонную трубку, и убедившись, что никого поблизости нет и ее никто не услышит, приложила к губам платочек и набрала номер секретарши Богданова.

– Валечка, это Вера Петровна, секретарь директора. Что-то мне до Виктора Викторовича никак не дозвониться.

– Да, у него телефон неисправен.

– Его директор срочно просит. Я знаю, что он сегодня улетает, тем не менее у директора вопрос какой-то очень срочный.

– Сейчас ему передам. Что у вас с голосом, вы простужены?

– Да, продуло немножко. Скорее, пожалуйста.

Надежда положила трубку и увидела на экране, как открылась дверь кабинета, на пороге появилась Валечка и что-то сказала своему шефу. Богданов вскочил, взглянул на часы, на тубус, снова на часы, махнул рукой и вышел из кабинета.

Надежда тоже посмотрела на часы. Времени у них было не больше семи минут – от кабинета Богданова до директорского быстрым ходом три с половиной минуты, там накинуть полминуты на растерянность и объяснения с Верой Петровной, и еще три минуты обратно, уже почти бегом, потому что Богданов почувствует неладное.

Надежда подала Вале условный знак, он быстро, но без суеты, не привлекая внимания дяди Васи, вышел и направился в комнату, соседнюю с кабинетом Богданова, в которой и сегодня не было рабочих. Надежда объяснила это сверхвезением, а Валя – обычным бардаком, почему-то сегодня у всех на языке вертелось это слово. Там он достал из укромного уголка тубус, открыл его и вынул оттуда принесенную из дома удочку. Отработанным движением он снял вентиляционную решетку, собрал удочку и осторожно запустил ее в кабинет Богданова.

Дальнейшее развитие событий Надежда наблюдала на экране монитора.

В кадре появилось удилище, оно потянулось к письменному столу. Закрепленный на леске очень крупный крючок осторожно зацепил ручку тубуса. Валя, видимо, начал аккуратно сматывать леску, потому что тубус дернулся и поплыл вверх. Поднявшись над столом сантиметров на десять, он соскользнул с крючка и упал обратно на стол. Надежда тихо чертыхнулась. Сорвался! Так и бутылку разбить недолго.

Еще одна попытка. Снова крючок зацепился за ручку, на этот раз Валя чуть резче его дернул, чтобы крючок крепился прочнее. Тубус снова начал подниматься. Он подтянулся к самому удилищу и медленно поплыл над полом к вентиляционному отверстию. Надежда затаила дыхание: если тубус сорвется сейчас, бутылка неминуемо разобьется вдребезги. Валя, осторожно выбирая удочку, подтянул тубус почти к самой отдушине. Здесь начиналась самая трудная часть операции: тубус надо было развернуть и протащить в шахту. Сейчас очень пригодился бы второй человек, который хотя бы поддерживал бы удочку, пока Валя каким-нибудь вспомогательным инструментом развернет тубус в нужном направлении, но Надежда никак не могла покинуть свой пост – она следила за дядей Васей и контролировала на экране монитора богдановский кабинет, чтобы не пропустить возвращение хозяина.

На экране было видно, как Валя ловко зацепил конец тубуса крючком из толстой проволоки, подвел его к самому вентиляционному отверстию и аккуратно втащил внутрь. Надежда перевела дух и взглянула на часы: с начала операции подмены тубусов прошло ровно четыре минуты. Время было на пределе.

Буквально через несколько секунд тубус снова появился в поле зрения. Достаточно уверенно он проплыл к столу, завис над ним и начал медленно опускаться, одновременно вращаясь. Над самой поверхностью стола он висел довольно долго – Валька выжидал, пока вращающийся тубус примет хотя бы примерно то же положение, в каком он находился до подмены. Наконец тубус коснулся поверхности стола, крючок высвободился, и удочка уплыла из кабинета. Вторая фаза операции заняла всего полторы минуты. Надежда мысленно поаплодировала Вале. Через полминуты он сам со скучающим видом появился в дверях сектора. Он подсел к Надежде и уставился в экран. В кабинете пока было по-прежнему пусто. Надежда шепнула Вале: