Командир дивизии генерал Лэси Ивэнс, будь он на своем месте, разрешил бы отрядам прикрытия отойти, а затем попытался бы остановить наступавшую русскую пехоту огнем артиллерии. Но он был болен, и, хотя, услышав звуки боя в районе лагеря своей дивизии, поднялся и пытался вернуться к своим людям с корабля, на котором находился, командовать дивизией пришлось генералу Пеннифасеру, старшему из командиров бригад. А тот считал, что оборонявшиеся передовые отряды будут постоянно получать подкрепления. Решив, что расположенный перед лагерем его дивизии имевший форму почки Внутренний холм будет последней линией обороны, он отправлял вниз по склону всех солдат, которых ему удавалось собрать. Генерал хотел только одного: отдалить тот момент, когда жестокий рукопашный бой разгорится здесь, в лагере его дивизии.

Как и генерал Лэси Ивэнс, Раглан решил доверить Пеннифасеру командование войсками. Он распорядился предоставить в распоряжение генерала как можно больше войск и артиллерии. Как и где использовать эти силы и средства, Пеннифасер должен был решать сам.

Например, когда подошел полк рейнджеров из Коннахта, входивший в состав легкой дивизии, генерал отправил их вниз помогать разбросанным в тумане пикетам «оборонять каждый дюйм земли». Завеса тумана была настолько плотной, что соблюдавшим боевой порядок рейнджерам приходилось периодически окликать друг друга, чтобы не заблудиться и не отправиться по одному в сторону вражеских позиций. Через головы солдат с воем и визгом перелетали снаряды своей и вражеской артиллерии, которой приходилось стрелять наугад.

Капитан Браун из полка рейнджеров едва не столкнулся с офицером 2-й дивизии и спросил того об обстановке.

– О, скоро вы увидите сами, – ответил пехотинец, – на этом клочке земли скопилось около 6 тысяч солдат.

Через несколько минут строй рейнджеров буквально перерубила на две части большая колонна русской пехоты, которая прошла прямо через его центр. Русским удалось потеснить правый фланг, но левый фланг открыл по противнику убийственный огонь, а затем бросился в штыковую атаку. Вдохновленные успехом, ирландцы с торжествующими криками преследовали врага до тех пор, пока не наткнулись на другую, еще более крупную колонну, которая медленно, но неотвратимо двигалась в их сторону. Отступая по сигналу горна, они вышли на артиллерийскую батарею, которая так увлеклась преследованием русских, что теперь находилась почти у переднего края наступающего противника. Поняв опасность происходившего, командир артиллеристов полковник Вуд приказал им отступать вместе с рейнджерами, но едва он успел произнести слова приказа, как всего в десяти шагах от трех передовых орудий появились русские стрелки.

Теперь артиллеристы не могли ни стрелять, ни увести свои пушки. В попытке спасти орудия от захвата, артиллеристы бросились на врага. Они отбивались саблями, молотками, банниками и просто голыми руками. Им удалось задержать продвижение неприятеля на одну или две минуты, но потом волна наступавших накрыла их. Орудия были захвачены, и неотвратимое наступление продолжалось. На помощь 2-й дивизии продолжали приходить все новые и новые полки. Они проходили сквозь ряды палаток и отправлялись вниз по невидимым в тумане склонам. Четыре роты 77-го полка под командованием рослого полковника Эгертона спускались по пологому откосу слева от лагеря дивизии. Лежал настолько плотный туман, что, когда всего шагах в пятнадцати от англичан стали просматриваться неясные темные тени, никто вначале не мог различить, что это было. Генерал Буллер, который шел вместе с этим полком своей бригады, сначала не мог поверить в то, что передвигавшиеся впереди фигуры – вражеские солдаты. «Прошло несколько мгновений, – вспоминал адъютант генерала, – прежде чем я смог убедить генерала Буллера, что впереди нас враг. «Во имя Господа, – вскричал я, – примкнуть штыки и наступать!» Генерал отдал приказ, и уже через минуту мы схватились в жестокой рукопашной».

Бой, как и многие другие схватки этого дня, был очень тяжелым и каким-то нереальным. Визг пуль, тяжелый свист снарядов, предсмертные стоны и вопли ярости, даже постоянные рычащие крики наступающих – все эти звуки, как впоследствии вспоминали участники сражения, как бы приглушались плотным удушающим туманом. Руки солдат, державшие оружие, двигались как будто вяло и неохотно. Темные фигуры внезапно появлялись из ниоткуда и так же неожиданно растворялись в тишине, будто тонули в невидимом из-за тумана море. Кусты были похожи на солдат, а солдаты – на кусты. И та и другая сторона носили шинели, и было трудно понять, где свои и где враги. Бой походил на кошмарный сон. Только, в отличие от кошмара, боль и страх были настоящими.

Обычный четкий порядок колонн наступавших русских нарушали кустарники и рельеф местности. Солдаты сражались поодиночке или небольшими группами. Многие этим утром получили по дополнительной порции водки или бренди, поэтому было много пьяных, но спиртное не помогло полностью побороть страх. Оказавшись в одиночестве, вне строя, в котором привыкли воевать, наступавшие стали терять самообладание. Они прятались в кустах или ложились на землю, притворяясь убитыми. Почувствовав этот страх и неуверенность, английские солдаты бросались на них как волки, кололи темные фигуры штыками или, взяв винтовку за ствол, наносили удары прикладом в бледные безжизненные лица.

Штыками и ударами прикладов проложив себе дорогу через разрозненные группы русских, переступая через мертвых и притворявшихся убитыми, солдаты 77-го полка оказались на открытом участке земли и увидели перед собой новые русские колонны, которые еще не участвовали в бою. Но и неприятель был ошеломлен при виде неожиданно появившихся из тумана вражеских солдат. Русские дрогнули и побежали. 77-й полк бросился преследовать врага. Рядом бежали и внезапно «воскресшие» русские пехотинцы, как их впоследствии насмешливо называли англичане. Их было так много, что солдаты 77-го полка не могли и помыслить о том, чтобы взять их в плен. Поскольку эти хитрецы не мешали англичанам преследовать свежие колонны русской пехоты, на них попросту не обращали внимания. 77-му полку удалось отбросить неприятеля примерно на полмили, прежде чем его солдатам пришлось остановиться перед склонами высокого Внешнего холма, на которых расположились несколько орудий русских. Под плотным артиллерийским огнем англичане залегли.

Вскоре русские пушки перенесли свой огонь, и несколько сот пехотинцев побежали через позиции 77-го полка в сторону Внешнего холма. Приняв их за наступающих англичан, солдаты 77-го полка кричали им слова одобрения. Но, как выяснилось, они приняли за своих отступавших в тумане под огнем английских батарей Внутреннего холма русских пехотинцев.

Теперь русские отступали повсюду. На правом фланге они были встречены штыковыми ударами 41-го и 30-го полков. Англичанам пришлось идти в штыковую атаку после того, как выяснилось, что их винтовки, пролежав всю ночь во влажной грязи, не могли стрелять. Решительная атака нескольких сот солдат обратила в паническое бегство несколько тысяч врагов. То, что еще час назад казалось невозможным, стало реальностью. На всем узком участке фронта неприятель, стремившийся сбросить союзные войска в море, сам был отброшен назад.

Было 7.30 утра.

Раглан сидел на коне на вершине холма к северу от лагеря 2-й дивизии и пытался собрать воедино поступавшие к нему многочисленные разрозненные донесения. Туман все еще не рассеялся и не позволял увидеть, как проходило сражение. Постепенно отдалявшиеся звуки боя наводили на мысль, что первый натиск врага был отражен. Но Раглан понимал, что это ненадолго и вскоре русские с удвоенным упорством ринутся вперед. Оставалось только ждать, когда и где это произойдет. Вскоре этот вопрос выяснился сам собой. В 7.45 командующий получил донесение, что примерно в полумиле к северу от расположения его штаба русские предпринимают решительное наступление на позиции 1-й бригады 2-й дивизии под командованием генерала Адамса.