не было и капли сомнений, что Ильдар позаботиться о его малышке.

Можно… Да только не было у мужчины ни постоянной любовницы, ни подходящей женщины на примете.

Платон невесело рассмеялся. Даже чертов старик Вестник умудрился охмурить Анну. Старый проныра.

А Платона судьба не баловала. Все было не до интриг и отношений. Работа и заботы о дочери, вот и вся его жизнь.

Платон поглядел в звездное небо. Да, жаль, конечно. Но, видать, на роду у него написано жить холостяком. Посидев в полной тишине, мужчина поднялся, размял шею и плечи, побродил по саду. Хорошо, что не пил толком. Можно и за руль сесть. Но Платон передумал колесить по ночной трассе, лучше уж прогуляться.

Выйдя за пределы особняка, мужчина отмахнулся от сопровождения парней. На расстоянии нескольких километров он знал каждый куст и каждое дерево. Чего ему бояться? Еще и сейчас, когда бессмысленная игра в войну с Филом благополучно завершилась, а другими врагами семья обзавестись не успела. Можно считать, что опасности нет. Даже как-то скучно, что ли.

Платон стянул галстук-бабочку, сунул ту в карман и медленно побрел по дорожке. Рацию не отключал, мало ли. Так, вынул наушник только.

Сколько протопал, мужчина и сам не знал. Шел и шел.

– Чертова колымага! – раздалось негромкое ворчание откуда-то из темноты.

Разумеется, все чувства вмиг обострились. А рука Платона потянулась к оружию. Выходит, кто-то незаметно проник на частную территорию. Надо бы сообщить охране.

Но Платон решил сначала выяснить. Чего зря ребят дергать? И без того с этой суматохой и гостями все парни взвинченые и уставшие.

– Руки на капот! Выйти на свет! – отрывисто скомандовал Платон, стараясь хоть что-то разглядеть в темноте. Вроде бы, тачка. И кто-то в ней копается. Но ни света фонаря, ни фар нет.

– Капот? Ну если покажешь мне, где капот, я с удовольствием на него погляжу, – донеслось в ответ.

Платон подошел ближе. Да. Капота здесь и не было никогда. Странная на вид конструкция с тележкой.

Платон выудил из кармана телефон. Включил фонарик.

Действительно, тележка была прицеплена к небольшому мотороллеру, древнему, как мамонт. И, судя по всему, это нехитрое транспортное средство вздумало поломаться прямо посреди тропинки. А поскольку территория была частной, и сама тропинка вела в небольшой лесок, то и людей здесь встретить можно было редко. Потому и не особо проверяли парни этот участок.

Платон мысленно решил, что утром ребят потрясет проверкой. Какого черта никто суда не сунулся, не доложил о движении. Но потом мысли побежали в другом направлении.

– Люся? Люся Мордовина? – опешил Платон, рассматривая женщину.

Да, трудно было сейчас провести параллель между худощавой девчушкой со светлыми косичками и кудрявой челкой, и взрослой женщиной с пышными формами. Пусть эти формы и были упрятаны за рабочим комбинезоном. А голову скрывала ярко-красная бандана, из-под которой выбивались светлые кудряшки. Но да, это действительно была Люся.

– Дусмадис! Обалдеть! Вот так встреча! – взвизгнула Люся. Более того, торопливо шагнула вперед.

И Платон шагнул. Очень уж радостно стало, спустя столько лет, встретить девчонку, с которой сидел за одной партой в далекой юности.

Объятия были крепкими. Смех громким, а встреча интересной.

– А помнишь…

– Нет, а ты разве не знал….

– Вот это да….

И таких фраз был целый миллион. Они говорили, перебивая друг друга, пока Платон пытался реанимировать тарахтелку Люси. И потом, когда ждали ребят с грузовиком, чтобы отвезти колымагу Люси домой.

Оказалось, что женщина получила в наследство небольшой участок неподалеку. Занялась фермерством, которое ей не особо нравилось, но жить на что-то нужно, особенно, если в одиночку воспитываешь сына-подростка.

А спустя два часа несмолкающих разговоров, вдруг прозвучала фраза. Неожиданно и странно.

– А давай завтра встретимся? Пойдем, а? В ресторан что ли, – выпалил Платон.

А Люся поправила бандану, кудряшки, отвела взгляд.

– Ресторан! Скажешь тоже! – отмахнулась Люся.

– Отказа не приму, – возразил Платон. – Завтра у меня дел днем валом. А вот к вечеру буду ждать тебя. Адрес скину сообщением, чтобы ты знала. Но ребят пришлю.

– Какой шустрый. И ребята у него есть свои, – фыркнула Люся.

– Работаем вместе. А так у меня дочка, – с гордостью ответил Платон. – Все, Люська, завтра поужинаем. Не вздумай прокатить меня. Поняла?!

Женщина хмыкнула. Но хорошо, что ночь была темной и мужчина не мог видеть ее румянец. Смутилась же. А, казалось бы, с чего смущаться? Когда давно в разводе, за спиной полуторогодовой неудачный брак, муторный разрыв отношение и раздел имущества, полное отсутствие личной жизни, потому что не до глупостей – сын растет, да и в голове часто мелькают бессмысленные мечты о парнишке-однокласснике. Однако жизнь все расставляет по местам, мечты стираются, а остается суровая реальность. Здесь не до смущения.

Но Люся смущалась дико. Как будто ей не сорок с хвостиком, а семнадцать.

Но да, если уж такой шикарный мужчина зовет в ресторан, нельзя отказывать. Даже если в шкафу – одно единственное нарядное платье, которое Люся не надевала сто лет.

Платон, доставив Люсю и ее старенькую тарахтелку домой, уехал с теми самыми парнями. А женщина осталась.

И чем дальше уезжал Дусмадис, тем отчетливее Люся понимала: не пойдет она никуда. Платон вон какой, пиджак сидит, как влитой. Часы на запястье стоят, больше Люсиной фермы. А осанка такая, что взгляда не оторвать.

А у Люси что?

Женщина со вздохов взглянула на свое отражение в оконном стекле. Грудь слишком пышная. Лишние килограммы по всей фигуре, а на голове – кошмар парикмахера. Люся и забыла, когда посещала салоны красоты, или стилистов.

Хмыкнув, женщина взглянула на свои ладони. Мозоли и коротко остриженные ногти и никакого маникюра.

Нет, не пойдет она никуда. Завтра позвонит и скажет, что слишком занята, чтобы ходить по ресторанам.

– Ма? Ты чего такая грустная? – сонный голос сына вытянул Люсю из невеселых мыслей.

Проснулся все-таки, а ведь Люся старалась не шуметь.

– Да так, драндулет наш поломался. Починишь? – подмигнула Люся сыну.

– Не вопрос, – зевнул парнишка и двинулся на кухню.

Люся наблюдала, как Клим покопался в холодильнике, отыскал кусок пирога, оставшегося после ужина, и, пережевывая добычу, отправился обратно в спальню.

Люся покачала головой, глядя, как за сыном закрывается дверь. Растет пацан. Почти мужчина уже.

Нет, не пойдет Люся завтра ни к кому, даже к Платону. У нее вон, и свой мужчина в доме имеется. Поужинать можно и с ним. Пусть ему и всего лишь двенадцать лет.

* * *

Платон, как и говорил, весь день промотался по делам. Все заботы легли на его, Платона, плечи, потому что у