– Не знаю. Наверное, пошел на кухню выпить стакан молока и почитать газету. Он всегда так делает, когда у него бессонница.

Кристофер подскочил к входной двери и заглянул в глазок – никаких машин, за исключением его собственной, возле дома по-прежнему не наблюдалось.

– Сынок, я жду объяснений, – дернула его за рукав мать.

– Знаю, со стороны кажется, что я веду себя как сумасшедший, и поверь мне, на твоем месте я бы так и подумал, но мне в руки только что попали доказательства того, что… – Он покосился на Симона и, наклонившись к матери, остальное прошептал ей на ухо: – Что авария, в которой погиб Адам, не была несчастным случаем. Его убили.

Маргарита зажала рот рукой, заглушив возглас изумления.

– И если мы останемся здесь, нас тоже убьют, – заключил Кристофер.

Он уже собирался открыть входную дверь, когда раздался голос отца:

– Куда это вы собрались?

Кристофер резко обернулся: отец в домашнем халате стоял посреди гостиной.

– Эдвард, слава богу, ты здесь! – воскликнула Маргарита. – Кристофер говорит, что нас всех убьют, если мы сейчас же не уедем!

Услышав, что сказала бабушка, Симон прижался к дяде.

– Кристофер, что происходит? – спросил Эдвард, подходя ближе и сурово глядя на сына.

А тот вдруг обратил внимание на странное обстоятельство: отец был в халате, но в ботинках, а не в тапочках. И под халатом, кажется, была уличная одежда.

– Я задал тебе вопрос. Куда ты ведешь Симона и мать? – властно произнес Эдвард.

– Мы уходим, – заявил Кристофер, снова хватая Маргариту и мальчика за руки. – А ты поступай как знаешь, но имей в виду, что как раз сейчас к этому дому уже подъезжают два головореза, которым очень нужен некий Натаниэл Эванс.

Мать с недоумением уставилась на сына, Эдвард и бровью не повел, но Кристофер был уверен, что в его глазах мелькнул страх.

Маргарита высвободила руку:

– Постой! Я уже совсем ничего не понимаю!

– Мама, идем. Умоляю, доверься мне!

Она растерянно посмотрела на мужа. Тот кивнул – мол, иди с ним. Кристофер видел, что она колеблется, и у него щемило сердце.

Вдруг с улицы донесся звук торможения, как будто машина, подлетев на полной скорости, резко остановилась у самого крыльца. В ту же секунду Кристофер сгреб Симона в охапку и бросился к застекленной двери в сад, но не успел сделать и трех шагов – входная дверь у него за спиной распахнулась от удара ногой. В гостиную ворвался один из двоих пытавших Паркерена бандитов, тот, что пониже и с бородкой, схватил Маргариту и приставил к ее виску ствол пистолета.

Боль от веревок, до крови впившихся в запястья, не волновала Кристофера – он страдал гораздо сильнее, глядя на Симона, привязанного к стулу рядом с ним.

– Симон, все будет хорошо, малыш, я обещаю…

Перепуганный мальчик покорно кивнул, покосившись на дядю из-под спутанной челки, но вряд ли поверил – он прерывисто дышал и все время нервно дрыгал ногами.

Напротив них, по другую сторону низкого журнального столика, тоже привязанные к стульям, сидели Эдвард и Маргарита. Мать Кристофера кусала губы, не сводя глаз с внука, отец наблюдал за бандитом, а тот, поговорив по мобильнику на русском, сфотографировал Эдварда и, видимо, переслал снимок своему собеседнику. Через полминуты он включил громкую связь и положил телефон на столик.

Из динамика раздался тот же слабый, скрипучий голос, который задавал вопросы директору «Жантикса» в погребе его дома:

– Натаниэл Эванс… Двадцать два года, пять месяцев и… шесть часов. Ровно столько времени я тебя искал.

Кристофер отвел взгляд от Симона, чтобы не пропустить реакцию отца. Но лицо Эдварда оставалось невозмутимым.

– Я искал тебя с того самого дня, когда мне удалось наконец сбежать из психушки во Франции, где ты со своими дружками-коллегами меня держал. И с тех пор вся моя жизнь была подчинена одной цели – найти тебя.

Маргарита попыталась перехватить взгляд мужа, но он не смотрел в ее сторону.

– О, полагаю, жена и сын не знают твоего настоящего имени, – устало продолжал человек на другом конце линии. – И какое чудовище скрывается за маской респектабельного главы семейства, им тоже неизвестно…

Отец Кристофера устремил на телефон тяжелый, немигающий взгляд.

– Эдвард, скажи, что это недоразумение! – взмолилась Маргарита.

Он медленно повернул голову к жене:

– Разумеется. Я понятия не имею, почему этот безумец так меня называет и…

– Натаниэл! Разве ты не помнишь Лазаря? – перебил его скрипучий голос из динамика. – А ведь ты столько ночей провел, не позволяя мне заснуть на лабораторном столе. Я кричал, умоляя тебя прекратить, но это не помогало. Как же ты мог забыть наше долгое и содержательное общение? Я вот сразу узнал тебя на фотографии, хотя прошло столько лет…

– Чего вы от меня хотите? – наконец спросил Эдвард. – Вы несете какую-то чушь. Я не знаю, кто такой Натаниэл. Отпустите нас и найдите того, кто вам нужен.

– Забавно, – вздохнул Лазарь. – Однако же я понимаю – тебе неловко говорить правду в присутствии жены и сына. Я бы тоже, наверное, почувствовал неловкость, если бы мне довелось встретиться с семьей. Видишь ли, все те годы, что ты издевался над моим телом и разумом, меня поддерживали только мысли о них, о любимых людях, и о том чудесном мгновении, когда я снова смогу их обнять. Но вот настал день, когда мне удалось вырваться из персональной тюрьмы, где ты меня держал и мучил каждый день. Я уже предвкушал встречу с моими близкими, представлял себе, как это будет, и вдруг понял, что они увидят не меня, а это искалеченное тело, пустой взгляд и – самое ужасное – выжженную душу, которую ты препарировал с таким наслаждением день за днем и в конце конце не оставил от нее ни единой искры. И тогда я подумал, что лучше уж им по-прежнему считать меня пропавшим без вести…

Слабый голос Лазаря смолк, в гостиной воцарилась гнетущая тишина. Все происходящее казалось нереальным. В воздухе еще витал запах еды, которую мать приготовила на ужин; каждая безделушка, каждая диванная подушка была на своем месте. Только все члены семьи сидели, привязанные к стульям, а незнакомый человек держал их на прицеле пистолета.

– Что вам нужно? – спросил Кристофер Лазаря, наблюдая, как Симон бледнеет на глазах.

– Кто это говорит?

– Кристофер, сын Эдварда Кларенса.

– Моя жизнь подходит к концу. И перед смертью я хочу увидеть, как умрет тот, кто виноват в моих бедах. Но сначала я хочу узнать правду.

– О чем? – Кристофера злило молчание отца и приводило в ужас отчаяние матери.

– О том, зачем все это было нужно! Годы моих мучений – ради чего, Натаниэл? Что вы исследовали? Почему нас называли «пациенты Четыре-Восемь-Восемь»?