— Мы встретимся прямо там, в ресторане, хорошо? — уклонилась я, почему-то не желала выдавать ему свое новое место обитания. — Я немного у тебя побуду и поеду, еще кое-какие дела есть.

— Ну, как знаешь. Анька туда приедет?

— Да, мы договорились на десять вечера.

— Вот и хорошо. Тогда мы с тобой встретимся около девяти — хочу немного побыть вдвоем, не возражаешь? — Кирилл приблизился и обнял меня. — Я соскучился, Варь… Оказывается, так трудно отрываться. Возраст, что ли? Я очень быстро привык, как будто и не было этих лет врозь.

— Что будешь делать, когда я вернусь к мужу?

— А ты вернешься?

Я пожала плечами. На самом деле на этот вопрос я пока не нашла ответа. Светик меня предал, но будущего с Кириллом я тоже не видела. Я по-прежнему ему не доверяю, а какое может быть тогда будущее? Светик в этом смысле все-таки надежнее. И я уверена, что мы переживем эту неприятную ситуацию. Правда, пока не знаю, как именно. Но Светик — друг. А Кирилл… с ним пока только хорошо в постели и… И слишком много вопросов.

— Кира, скажи… ты чем деньги зарабатываешь? — спросила я, и Мельников чуть удивленно поднял бровь, снимая с огня джезву.

— А ты не знаешь?

— Тебе тяжело ответить?

— Варя, ты меня пугаешь. Что происходит?

— Не уходи от ответа!

Кирилл вынул из навесного шкафа две голубые чашки с блюдцами, придвинул ко мне сахарницу с кусочками коричневого сахара и серебряными щипчиками:

— А я не ухожу. Я работаю юристом в одной не очень крупной фирме, занимающейся недвижимостью.

— Судя по масштабам ремонта, у нас с тобой разные понятия о некрупных фирмах, — заметила я.

Мельников засмеялся:

— Не знаю, как ты, а я действительно считаю эту фирму не очень крупной. Так, по мелочи покупают-продают. Интересы в основном московские, далеко не лезут, на хлеб с икоркой хватает.

«И все равно мне кажется, что ты врешь. Ну врешь! Не зарабатывают юристы в маленьких фирмах денег на такие ремонты. И часики у тебя эксклюзивные, циферблат с бриллиантами, и костюм твой рабочий — не фабрики «Большевичка». И обувь не из дешевых. А это все вместе — неуловимый признак класса. Слишком ты, Кирочка, холеный для юриста средней руки».

Мельников разлил кофе по чашкам, сел за стойку напротив меня и спросил:

— Тебя что-то смущает?

— С чего ты взял?

— А ты постоянно задаешь мне какие-то вопросы, словно стараешься поймать врасплох, — сделав глоток, заявил он. — Варь, ты не мучайся, спроси в лоб. Клянусь, что отвечу.

«Да, плохи мои дела — я стала выглядеть дурой. Он думает, что может вот так легко провести меня, обвести вокруг пальца, поймать на псевдооткровенности».

— Ну что ты… я же просто спросила. Неужели я не имею права знать, чем занимается человек, с которым я сплю?

— И хоть бы раз сказала, что я человек, которого ты любишь, — неожиданно произнес он, и я вздрогнула.

Эти слова я неоднократно говорила ему много лет назад, когда действительно любила, любила так, что, казалось, умру без него. Не умерла. И никто не умирает без кого-то. Все без всех могу жить — и не нужно этой сопливой романтики. Я точно знаю. И уже никогда не скажу ему этих слов: «Я тебя люблю», — как не скажу никому на этом свете. Он отучил меня любить кого-то, а потому теперь не вправе о чем-то просить.

— Варя, не нужно… — тихо проговорил Мельников, обходя стойку и приближаясь ко мне. — Дело не в словах. Это так… к месту пришлось. Ты очень изменилась за эти годы, я только это имел в виду. Ничего не нужно говорить.

Его руки обняли меня, и я снова почувствовала, как моя взрослость и надменность куда-то уходят. Кирилл обладал удивительным свойством действовать на меня вот так — умиротворяюще. Я никогда не могла сопротивляться ему, ни тогда, ни сейчас. Магия тела, запаха, энергии, исходящей от рук, — это все было абсолютно моим. Светик никогда так не сумел бы.

— Кира, пожалуйста… — Мне сейчас меньше всего хотелось оказаться в постели: в голове было слишком много такого, что не даст расслабиться, но Мельников словно не слышал.

Однако я, собрав остатки сил, резко оттолкнула его:

— Прости, но не сейчас. Мне пора идти.

— Куда? — недоуменно спросил он, и в голосе я услышала намек на обиду.

— Кирилл, мне нужно. Я же сказала — есть еще дела. Увидимся вечером.

И я в буквальном смысле сбежала от него, опасаясь, что через пару минут уже не смогу уйти.

Аннушки в «Космосе» не было, зато на столе обнаружился большой букет белых лилий и записка от Туза — поздравления с Новым годом. Приятно, когда помнят даже такие мелочи, как любимые цветы. Я вынула из шкафа платье, осмотрела его, порадовавшись, что материал немнущийся, и оставила вешалку в прихожей. Туфли, конечно, тоже придется захватить — платье с таким декольте неприлично надевать с сапогами, пусть и очень дорогими. Никаких украшений, кроме пары изумрудных сережек и такого же кольца, у меня с собой не было, но сюда, к черному платью, они подойдут идеально. Осталась прическа… Самостоятельно с вьющимися волосами я не справлюсь, нужно попробовать попасть в местный салон красоты. К счастью, там оказалось свободное время, и через полтора часа я имела гладкую вечернюю укладку, державшуюся при помощи двух десятков тонких невидимых шпилек. Мне всегда шла такая прическа — высоко убранные волосы, открывающие шею, а в комплекте с длинными серьгами и неброским макияжем это придавало моему лицу некий аристократизм. Так, во всяком случае, говорила бабушка. Оглядев себя в зеркале, я вдруг испытала укол совести: муж и бабушка сидят вдвоем в ее квартире, а я собираюсь отмечать праздник в компании любовника и подруги. Хотела позвонить, но потом решила: а я на Мальдивах, вот и не звоню. Ну не могу я пока слышать голос бабушки, не могу видеть Светика. Тяжело не уметь прощать…

Я взглянула на часы и поняла, что нужно поторопиться, если хочу на такси добраться до ресторана в центре вовремя. Но едва только начала натягивать чулки, как зазвонил мобильный. Ничего хорошего в последнее время эти звонки не предвещали и не приносили, поэтому трубку я взяла с опаской. Но это оказался дядюшка.

— И чего же ты, коза валдайская, не звонишь мне? Почему дома не живешь? — загрохотал он, даже не поздоровавшись.

— А ты воспитывать меня звонишь? Ну, так не вовремя.

— Не вовремя?! — взревел он. — А из дома уходить — вовремя? Совсем сдурела?

— Не кричи, — поморщилась я, как будто дядя мог меня увидеть. — Это мое личное дело.

— Да? Личное? А бабушка как же?

— Она не знает. И я не понимаю, откуда это узнал ты.

— Муж твой сказал!

Светик? А вот это интересно. Мы же договаривались сохранять это пока в тайне. С чего бы вдруг он разоткровенничался с дядей?