– Евгения Максимовна, не надо делать из меня монстра, – сказал Серегин. – Я ведь любил Иришку, Егорку, Лену, конечно же. Искренне любил. Мне очень жаль с ними расставаться, поверьте. Просто передо мной встал выбор, и я его сделал. Я, если хотите знать, каждую свою семью любил. Всем сердцем. И готов полюбить новую, не меньше, чем прежние. Да что там семьи! Мне и Димка откровенно нравился, и Боря, представьте себе, был мне глубоко симпатичен. Думаете, вот здесь, – Серегин положил руку на сердце, – ничего не екнуло, когда пришло время его убрать? Жаль мне его, несмотря на то что я с самого начала знал: рано или поздно придется это сделать. Вот вы тут карму упомянули. Так вот, это была его карма, если угодно. Судьба. Его судьба – сгореть заживо вместо меня, а моя – жить дальше.

– И дальше убивать, – подхватила я. – Исчезать, оставляя вместо себя обугленные трупы, вдов и сирот. Появляться снова и снова убивать. И все ради денег. Ради какой суммы вы убили впервые, Константин Вячеславович?

– Ради ста тысяч рублей, – не моргнув глазом, ответил Серегин. – И что вы от меня ожидаете? Слез раскаяния, да? Да какое право вы имеете меня судить? Вы хоть знаете, в какой дыре я жил до того, как все это началось? Вам приходилось просыпаться от того, что по вашему телу тараканы ползают? Да что вы понимаете!

Серегин махнул рукой и надолго замолчал. Он молчал все оставшееся время, пока мы сидели в кафе, молчал, когда пришел наш поезд, молчал, пока мы устраивались в купе, молчал, когда поезд, наконец, тронулся. Молчала и я. Лишь когда Москва осталась позади, Серегин нарушил молчание:

– И все-таки, Евгения Максимовна, где я прокололся? Когда вы поняли, что эту всю кашу заварил я?

– Когда поняла, что кто-то пытается свалить все на Борю, – ответила я. – Как вам только такое пришло в голову? Боря – просто ребенок, большой ребенок. Он не способен на преступление. Скажите, я вот одного не понимаю, когда вы успели договориться с Беззаботных?

– Договориться? – переспросил Серегин. – Да никто с ним не договаривался, я его ни разу в жизни не видел. Просто Димка однажды рассказал за рюмкой чая: заходил, мол, старый знакомец, из-за которого я в молодости чуть срок не получил, работу просил, был вежливо послан. Ну, думаю, подарок судьбы. Пистолет я уже купил, документы приготовил, напалм сварганил, деньги в банке лежат, ждут, пока я их заберу. Осталось только создать видимость покушения, и вдруг – среди знакомых моего ближайшего делового партнера оказывается матерый уголовник. Выспросил я как бы невзначай у Димки его фамилию, а дальше – дело техники. По милицейским базам данных, Евгения Максимовна, не только вы лазить умеете. Нашел его дело, адрес, фотографии, все как полагается. Сделал Димке пару звонков, поугрожал, ответные трах-тибидох послушал. Димка у нас не Цицерон, но матюгается – заслушаешься. На следующий день сказал ему, что мне звонили, денег требовали. Первым разговор об этом начал, естественно, иначе Димка просто не придал бы этим звонкам значения. Так и родилась легенда о покушении.

– Почему Дмитрий Иванович не узнал ваш голос? – спросила я.

– Элементарно, Евгения Максимовна, – усмехнулся Серегин. – Я ему прокрутил запись, обработанную на компьютере.

– И вам потребовался свидетель, – подсказала я. – Идеальный вариант – телохранитель. Теперь я понимаю, почему вы так тщательно выбирали. Но остановились все-таки на мне. Почему?

– Вы напрасно не верите в случайности, – произнес Серегин, выкладывая на стол припасенную на вокзале нехитрую снедь. – Я встретил вас тогда, на улице, совершенно случайно. Разумеется, вы уже были в списке наиболее подходящих для моих целей телохранителей, но далеко не на первом месте. Прошу прощения, если вас это огорчает. Хотя и не на последнем. Не возражаете, если я слегка перекушу? Аппетит что-то прорезался, а в ресторан вы ведь меня не отпустите, не так ли?

– Нет, конечно, – ответила я. – Ешьте здесь. Если не хватит, накормлю вас на первой же станции пирожками.

– Нет уж, спасибо, я лучше поголодаю, – замотал головой Серегин. – А вы ведь играли роль не только свидетеля, вы в курсе?

– Да, я догадалась, – кивнула я. – Снайпер стрелял не в вас, и Боря случайно оказался на линии огня. Стреляли в меня. А потом в кармане снайпера я нашла свою фотографию. Но здесь все логично: вы должны были поставить снайперу четкую серьезную задачу, а не попросить его поучаствовать в идиотском розыгрыше. Как вы ему меня представили?

– Как свою бывшую жену, – ответил Серегин, надкусывая бутерброд с колбасой. – Выгнала, дескать, пять лет назад из дома с одной зубной щеткой в чемодане, отсудила все нажитое непосильным трудом. Пять лет я о ней не слышал и не жаловался, но как только немного поднялся – здрасьте вам, появилась, алименты, сука, требует. Это я вам вкратце рассказываю, стрелку иначе говорил. С душой, с огоньком. Такую Санта-Барбару завернул, что он, сердешный, чуть не прослезился. Даже денег потребовал меньше, чем обычно. Хотите вина? – Серегин наклонил над одноразовым стаканчиком бутылку и вопросительно посмотрел на меня.

– Нет, спасибо, – сказала я. – Ловко придумали. Не важно, он бы меня убил или я его. Создавалось полное впечатление, что вам кто-то вполне серьезно угрожает.

– Именно, – кивнул Серегин, отхлебывая из стаканчика. – Но вы едва все не испортили, когда решили брать его живым. От вашего плана у меня волосы зашевелились, я ни минуты не сомневался, что вы его возьмете. Натравил на снайпера Борю, якобы вам в помощь, на самом деле надеялся, что он только все испортит: либо кто-нибудь снайпера все-таки завалит, либо ему удастся уйти. Но и этого мне показалось недостаточно, я решил перестраховаться и сам поперся ночью на завод. Как показала практика, не напрасно. И это не единственный случай, когда вы чуть не сорвали мои планы!

– Вот как? И когда же был следующий?

– Вы слишком быстро вышли на Вялого, – Серегин снова приложился к стаканчику. – Отчасти случайно и не без моей помощи, но все-таки вышли. Я рассчитывал «вспомнить» татуировку на веках чуть позже, но когда вы мне фотографию того утопленника под нос сунули, у меня уже не осталось другого выхода. Казалось бы, дело поправимое, я уже был готов забрать деньги. Но вы и тут превзошли все мыслимые пределы, поперлись в Горекамск посреди ночи. Утром мне пришлось здорово посуетиться.

В соседнем купе заржали. Не засмеялись, а именно заржали в десяток луженых глоток, громко и неприлично. «Должно быть, музыканты развлекаются», – подумала я, вспомнив виденную мной при посадке в вагон стайку веселых молодых людей с гитарами наперевес.

– Звукоизоляция ни к черту, – поморщился Серегин.

– Зачем вы предупредили Вялого? – спросила я. – Надеялись, что он со мной справится?

– Нет, что вы, – усмехнулся Серегин. – Я реалист. Кроме того, располагал самой подробной информацией о ваших способностях. У меня не было ни тени сомнений, что Вялому не удастся отбиться. Я советовал ему бежать куда подальше, бежать и не оглядываться. Но мне повезло, Вялый вздумал огрызаться, да еще и друзей пригласил. Это вас немного задержало, а времени мне уже сильно не хватало. Зря вы, Евгения Максимовна, от вина отказываетесь. Очень даже неплохое.