— Как я уже говорил, то, что однажды было сделано, можно переделать. Или уничтожить. Создай себе другое оружие, раз уж эта странная сила снова вернулась к тебе, и выступи против своего мастера.

— Но как? Мне не хватает знаний!

— Да, это действительно так. Но разве ты не видишь, что твоему бывшему мастеру тоже кое-чего не хватает? Ему недостает силы, мастерства — называй как хочешь, — иначе он бы сам сделал эту ужасную вещь и никогда не доверил бы ее создание простому подмастерью. Возможно, он даже не ожидал, что в тебе таится такое могущество… но кто знает? Его внезапный отъезд кажется мне обдуманным шагом; возможно, он искушал тебя, желая испытать твое мастерство. Он мог даже заронить в твоей душе семена предательства, погубившего твоего собрата по ремеслу и временно отнявшего твою силу. Но как бы то ни было, у тебя есть одно утешение: ты превосходишь его в вашем странном искусстве!

Элоф сидел, разинув рот, как мальчишка, пока ясный, холодный голос вдалбливал в него те истины, до которых он должен был дойти своим умом. Казалось, что волны, лениво лижущие пляж, омывают его тело, и он ощущал, как что-то зреет в нем, поднимаясь от пальцев ног до корней волос, пока они не зашевелились на его голове. Его рука невольно скользнула к поясу и нащупала знаки, выгравированные на набалдашнике старинного водила.

— Да, — прошептал он. — Должно быть, так. Он знал!

— Вот видишь! Значит, у твоей проблемы есть простое решение. Найди себе лучшего мастера и научись у него всему, чего тебе недостает.

— Но кого? Большинство мастеров не захотят иметь дело с бродягой вроде меня, кроме старого Хьорана, — а он ничего не знает о тех вещах, которые мне понадобятся.

— Возможно, ты не найдешь себе учителя среди людей. Но есть и другие.

— Другие?

— Ты уже встречался с ними, и одно это для меня подобно волшебному сну или детской сказке. Твой мастер снова держал тебя в неведении о том, что могло бы послужить тебе в этом мире. Ибо издавна говорится, что под высокими горами, граничащими как с Северными, так и с Южными Землями, обитает народ Старейших, племя гномов, которые на вашем наречии зовутся дьюргарами.

— На нашем наречии? — спросил Элоф. — Но до сих пор я не слышал этого имени, даже в детских сказках. Хотя мне почти не рассказывали сказок… нет, даже тогда.

— Однако оно известно даже на дальнем юге, где легенды не торят троп к дверям кузниц. В диких пустошах наших северных болот, в тени гор и Великого Леса живут лишь немногие, горцы и охотники. Это простые и грубые люди. Некоторые утверждают, что на высоких склонах они иногда встречаются со Старейшими, обитающими в подгорном царстве, и почитают их более, чем своих земных правителей. В легендах говорится, что дьюргары — великие мастера кузнечного дела, когда-то учившие наших предков. Но там также говорится, что искать их означает накликать беду на свою голову. — Воин вздохнул. — Однако наша нужда велика. И ты, будучи столь славным кузнецом, можешь встретить у них теплый прием. Они явно не в дружеских отношениях с человеком, которого ты стремишься обуздать, и однажды ты спас их от его гнева. Но самое главное, ты знаешь то, что неведомо другим: место, где они действительно могут жить.

— Это так, — задумчиво отозвался Элоф. — Хотя за мою помощь отплачено сполна, а путешествие в одиночку будет долгим и опасным…

— Опасность может поджидать повсюду. Но тебе не обязательно идти одному; я отправлюсь с тобой. Если после всего, что я наговорил, ты сможешь терпеть мое общество…

— Терпеть твое общество? — Элоф покосился на высокого молодого человека, сидевшего рядом с ним и с неторопливой тщательностью выбиравшего очередной камешек для броска в воды залива. Он подумал о могучем прыжке между двумя кораблями, в тяжелых доспехах, которые могли живьем утащить человека в челюсти Амикака. Если бы Керморван поскользнулся… и все это было сделано ради того, чтобы сохранить жизнь членам команды. — Но здесь, среди корсаров, у тебя есть цель!

— Моя цель — борьба с эквешцами. Ради этого я оставил свой дом и отказался от тех крох власти и имущества, которые у меня еще оставались. Я надеялся со временем возглавить этот корабль, купить или нанять другие и выковать из них настоящую ударную силу. Но позапрошлой ночью я убедился, что, несмотря на бойню и все утраченные жизни, нам едва удалось поцарапать поверхность их доспехов. Один корабль — одна трехсотая часть их нынешнего флота, и это лишь десятая часть той силы, которую они могут собрать, если объединятся под одним знаменем! Вот с чем я должен бороться в первую очередь, и я твердо убежден, что ты был послан ко мне ради этой цели. Ты — мой шанс на победу, кузнец, и я не откажусь от этого шанса, не подведу тебя. Я спрашиваю еще раз: пойдешь ли ты со мной?

— Сколько тебе лет, Керморван?

— Двадцать пять.

— Ты выглядишь старше. А мне только двадцать — самое большее, двадцать один, и я плохо приспособлен к этому миру. Если ты сможешь терпеть мое общество — что ж, я с радостью составлю тебе компанию!

— Нам предстоит долгий путь пешком, — заметил Керморван, изучая вечерний ландшафт, расстилавшийся перед ними. За гребнем холма, на котором они стояли, местность распадалась на огромные полосы густого диколесья и голой равнины без признаков жизни или жилья. Лишь на дальнем горизонте можно было разглядеть иззубренные вершины гор, сумрачные и мглистые в сердитом багрянце заката. Однако Керморван ни разу не оглянулся на холмы, через которые они прошли, и на залив, где остался корсарский корабль.

Он настоял на том, чтобы они ушли немедленно, прежде чем корсары проснутся.

— Иначе они могут попытаться помешать нам. Они даже могут оказаться настолько глупы, что применят силу. — Он улыбнулся. — Хотя я сомневаюсь, что они смогли бы выстоять против нас вдвоем.

— Но… разве тебе не кажется, что ты бросаешь их?

— С такой кучей добра? Сейчас они богаче, чем того заслуживают, и лишь благодаря мне. Вернув этих женщин, они могут восстановить положение честных граждан и жить припеваючи, если проявят хоть каплю благоразумия. Нет, я ничего им не должен… хотя согласен, что они могут видеть вещи в ином свете. Тогда нам тем более нужно поторопиться!

Они поспешно собрали продукты и снаряжение, покинули маленькую бухту и пошли вдоль песчаного берега залива к тому месту, где подъем на утесы казался наиболее легким. Кроме короткого меча, который он обычно носил на поясе, Керморван взвалил на плечи тяжелый вьюк, где, как догадался Элоф, хранилась его кольчуга. Но ноша, казалось, ничуть не замедляла его шага, и он перепрыгивал с камня на камень с легкостью, недоступной кузнецу. Даже когда цепь прибрежных холмов осталась позади, Керморван поддерживал убийственный ритм движения и остановился лишь после того, как солнце опустилось за отдаленные пики.

— Видишь, — указал он, — наш путь лежит к северу от болот, в пространства Спорных Земель — вон она, эта темная и мглистая равнина! К северо-востоку, в тени горного хребта, проходит южный путь, по которому ты шел со своим другом.