Кэлбен остановил фургон прямо посреди двора, слез с передка, постучал по боковине и стал осматриваться, делая вид, что не заметил солдат. Это его, однако, не спасло. Двое с мечами покинули веранду и зашагали прямиком к фургону.

– Добро пожаловать в Аскафлас, славные господа, – поприветствовал их воин с гордым лицом и чуть искривлённым крючковатым носом.

Из фургона вышли остальные путники.

– Спасибо, почтенные, – ответил Кэлбен. – Как-то у вас тут тихо, без толкотни, – попытался перевести он тему, но безуспешно.

– Думаю, вы и сами прекрасно знаете почему так, – сказал воин. – Мы, безусловно, рады, что вам удалось добраться невредимыми. Чем скорее вы расскажете о случившемся, тем быстрее магистрат сможет что-то предпринять. Я понимаю, что вам очень бы хотелось отдохнуть с дороги, но медлить нельзя. Для вас приготовлен экипаж, прошу вас, – сказал он, показав на повозку рядом.

«И отказ, как я понимаю, не принимается», – подумал караванщик и затем произнёс вслух:

– Мы сопровождаем вот этого многоуважаемого человека, – он показал на Омнуса, глубоко ему поклонившись. – Он едет в Гоудан по важному поручению из Тиринмина. Думаю, он больше, чем кто-либо из нас, достоин говорить с магистрами величественного Аскафласа.

– Я… э… – смутился Омнус.

– Почтенный, следуйте за мной, – сказал воин и направился к экипажу.

Омнус недовольно посмотрел на Кэлбена и заковылял следом в сопровождении второго солдата.

– Мы будем ждать вас здесь, милорд, – едва скрывая улыбку, бросил караванщик вслед старому механику.

– Я тоже поеду! – бросился было Альд, но Кэлбен тут же крепко схватил его за руку.

Экипаж сделал круг по двору, выехал к дороге по небольшому проезду, окаймлённому двумя рядами посаженных деревьев, направился обратно в сторону пристани, затем повернул налево и, простучав колёсами по подъёмному мосту, скрылся за городской стеной.

* * *

Аскафлас был намного больше Тиринмина, но не столько из-за того, что находился в плотно населённом западном Добраобаре, пусть и на самых его границах, сколько потому, что весьма поздно стал стеснён городскими стенами. Запретов же чужакам покупать участки и дома здесь и вовсе никогда не было. Город разросся из посёлка старателей, что был построен на просторной плоской возвышенности возле Шиеги, где кто-то когда-то нашёл медные самородки. Слухи быстро разлетелись, и вскоре весь увал покрылся шалашами и наспех сколоченными лачугами. Прошло не так много времени, прежде чем вся возвышенность была изрыта траншеями, ходами, тоннелями, словно крубрадский сыр бурбундаль. А какие яростные стычки и коварства случались здесь и представить сложно. Город полнился слухами о том, что в тоннелях полным-полно скелетов, но то были не погибшие под завалами копатели, а без вести пропавшие владельцы участков, на которых велась выработка меди. Со временем над изрытыми делянками строились более внушительные дома. Какие-то проходы засыпались, какие-то перекрывались. Город рос и хорошел, но добыча меди не прекратилась, а стала перемещаться за пределы возвышенности, где красный металл также находили, но уже не в таких количествах.

К тому моменту, когда весь увал был застроен домами, в городе появился свой магистрат, занявший самое большое здание в самом центре города между двух площадей, которое потом, к тому же, не раз достраивалось. Магистры, как и полагается, решили обнести город стеной, но дома разрастались так быстро, а внешних угроз было столь мало, что стену сделали совсем небольшой, очерчивающей условные границы Аскафласа. У самого магистрата также была очень запутанная и сложная история, полная интриг, подкупов и даже убийств. В отличие от Гоудана или Тиринмина, где так или иначе в городское управление в основном попадали аристократы и потомки древних домов, в Аскафласе магистром становился самый пронырливый и самый удачный интриган. Поэтому городской совет подчас раздирали непримиримые разногласия, что, безусловно, сказывалось на благосостоянии города и его жителей. Власти пытались претворить в жизнь множество разных задумок – умных и глупых, удачных и неудачных, дорогих и дешёвых – притом, все они могли прекратиться столь же быстро, как и начались, оставляя за собой шлейфы странных и противоречивых последствий.

Примером тому было разрешение сносить дома, чтобы заложить медный рудник на выкупленном участке. Вслед за этим постановлением магистрат решил построить под городом водоотвод для сбора и отведения нечистот в реку и южный канал. Привело всё это вот к чему: вначале в городе появилось несколько новых рудников, владельцы которых надеялись добыть медь, пропущенную ранними старателями из числа первых поселенцев. Для этого штольни углублялись, однако, то в одном месте, то в другом ходы натыкались на подземные воды. Рабочие начинали пробивать проходы в боковые тоннели и копать оттуда, что часто приводило к ссорам с владельцами соседних домов. В городе начался бунт, горожане требовали отменить постановление, разрешавшее открывать новые рудники на месте сноса домов, однако это приносило городской казне такой хороший доход, что магистрат медлил. В итоге горожане стали сами закладывать камнем и закрывать прочными железными решётками старые тоннели под своими домами. Когда же недовольство возросло ещё больше, Городской совет издал поправку, что копать на всей глубине можно было только строго под своим участком, и чтобы задобрить жителей, объявил о постройке грандиозной сети подземного водоотвода. Однако строители так и не приступили к работе, так как выяснилось, что все тоннели загромождены не только каменными перегородками, но и сотнями решёток. Даже те из них, что были с замками, открыть не получалось, потому что ключей у горожан было не допроситься. Так, разрешение осваивать рудники на участках осталось в силе, но теперь уже никем не покупалось, если только редкими иногородними олухами с деньгами, которые полагались на одни лишь слухи и наивно мечтали легко и быстро разбогатеть. Водоотвод построен не был, а сама подземная часть города, и без того запутанная, превратилась в сплошной многоярусный лабиринт с бесконечными ходами и тупиками.

Омнус смотрел по сторонам. Улицы города на удивление оказались почти такими же чистыми и опрятными, как и в Тиринмине, но дома выглядели беднее – многие, скорее всего, были целиком деревянными. Высоких трёхэтажных каменных домов, которыми пестрил Тиринмин, здесь не встречалось и в помине. Повсюду попадались одноэтажные, реже – двухэтажные, – с плотными соломенными крышами. Стены были аккуратно покрыты белой, голубой, розовой, красной или коричневой штукатуркой. Почти у всех – фундамент из красного камня. Улицы были расположены хаотично: с резкими поворотами, тупиковыми проулками, странной формы площадями. В этом они чем-то напоминали нурдайнские, но всё равно не шли ни в какое сравнение с путаным Озёрным Кварталом Тиринмина.

Повиляв по улочкам, миновав несколько площадей, экипаж выехал к самому высокому зданию Аскафласа – Городскому совету. Эта четырёхъярусная пирамида неправильной формы была сложена из больших блоков красноватого камня, добытого прямо под городом во время прокладывания тоннелей шахт. Высокие круглые колонны обступали стены со строгими квадратными окнами. Над каждым ярусом тянулся низкий кованый парапет, упиравшийся в капители колонн. За парапетом зеленел садик, подходивший почти вплотную к окнам следующего яруса. На последнем четвёртом ярусе развевались аскафласские флаги. Экипаж подъехал к одному из входов и остановился.