— Не знаю, — хмуро сказал Андрюха.

— А это потому, что настоящий минус на районе всегда один.

“There can be onlу one”, — хохотнул неизвестный.

«Может быть только один, — на автомате думал Андрюха. — Снова это выражение «Есть», но только оно здесь с сильным глаголом стоит».

— А что касается тебя, Ватников, — продолжил неприятный голос, — то у меня в Скотленд-Ярде тоже есть осведомители, как и во многих других местах. Если бы тебя не угораздило тогда прочесть старухину записку, у великого Мориарти было бы в викторианской Англии на одно нераскрытое убийство больше. А так пришлось уходить в дверь, а мне там очень нравилось.

— Я там был ни при чем, — механически ответил Андрюха. — Шерлок Холмс вычислил Мормышкина дедуктивным методом, по следам пепла на топоре…

Он несколько секунд стоял как громом пораженный, переваривая услышанное и не в состоянии сформулировать мысль.

— Так вы… — Андрюха попытался обернуться, но в стриженный затылок ему уперлось что-то металлически-холодное.

— Так вы… И ЕСТЬ??!!

— И не только, — зловеще засмеялся голос. — Шерлок Холмс противостоял мне заочно, так ни разу и не увидев математика Мориарти лицом к лицу. С русским юристом Аристархом Мормышкиным этот кабинетный мыслитель тоже не нашел времени встретиться. Я так хотел, чтобы именно Холмс пришел к Райхенбахскому водопаду, но он рассудил иначе. Этот глупец так и не понял, что убийца доктора Ватсона и убийца графини Прозоровской — один и тот же человек.

— Мориарти, вы подлый человек, вы негодяй, вы… Вы убийца! — звенящим голосом выкрикнул Андрюха. Дуло, давящее в его затылок, не давало ему повернуться. — Вы все равно когда-нибудь за все заплатите!

— Лучше называй меня Аль Капоне, малыш, — с издевкой поправил его злодей. — В этом мире меня зовут именно так. Альфонс Габриэль Капоне. Тебе, как моему земляку, разрешаю называть меня Альфонсом Гавриловичем. И ты знаешь, единственное, от чего мне никак не удается избавиться — это от русского акцента… Зато от людишек, мешающих моим планам, я избавляюсь очень легко. С особенно большим удовольствием избавляюсь от тех, кто слишком много обо мне знает.

«Это он… меня имеет в виду?» подумал Андрюха.

— И все-таки в этих твоих отрицаниях есть еще один случай, самый главный, о котором твой самозванный учитель не успел тебе рассказать, — продолжил Капоне. — И отрицание в этом случае не какое-то там «Вася Пупкин не хочет ничего», которое, как оказалось, можно сказать двумя способами. Этот, третий случай — он совсем не такой! Отрицание в этом случае — это само подлежащее! С ам герой является негативом, понимаешь, Ватников? Как я! Я тут самый главный, и я — негатив!

Капоне зловеще захохотал.

«Взять себя в руки и учиться. В о что бы то ни стало узнать все. Я Катьке обещал», — сказал себе Андрюха. Сейчас он уже овладел собой.

— А можно пример? — спросил он, все так же стоя затылком к пистолетному дулу. — Пример, когда негативно само подлежащее?

— Nobody can escape from Mafia. Видишь, Ватников? На нашем с тобой русском отрицаний здесь два. Одновременно и «никто», и «не может скрыться». В английском же — именно «Никто может». Причем — заметь! — без всяких альтернативных вариантов. Вариант здесь может быть только один. И на твоем месте, Ватников, я бы принял эту фразу поближе к сердцу.

— А еще? — спросил Андрюха.

— Хочешь еще, Ватников? Вот тебе еще. Nothing will help you. В русском и «Ничто», и «не поможет». В английском же — «ничто поможет»!

— А еще?

— Хитрый ты, Ватников, — кривую усмешку Андрюха не видел и не слышал, но чувствовал спиной. — Я тебе буду рассказывать про отрицания, а ты еще минуту проживешь, да? Ты слишком опасен, Ватников, потому что ты посвященный. Ты один из тех, кто входит в двери. Поэтому было бы проще потратить на тебя пулю. Но я придумал кое-что посмешнее. Я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться. Сейчас попробую объяснить. Лучиано, ну-ка, отдерни штору.

Капо повиновался. Он отдернул бархатную темно-багровую штору, но не ту, которой было задернуто окно, а ту, которая закрывала одну из стен.

В стене была дверь. Стальная дверь, с облупившейся серой масляной краской, вида простого и непрезентабельного.

Совсем неподходящего вида для такого богатого кабинета.

— Никогда не стать тебе доном, капо, — обратился голос к Лучиано. — Я посадил тебя в этот кабинет смотреть за Южным Чикаго чуть менее года назад. За это время ты так и не задал себе вопрос, что это за дверь. Нет, не быть тебе доном.

— Я ее видел. Я понял, что это ваш секретный ход, — тихо ответил Лаки Лучиано.

— Хм… Соображаешь, — не то глумливо, не то одобрительно хмыкнул человек за спиной. — Так вот, Ватников. Я не буду тебя убивать. Сначала хотел, а потом передумал. Я тебя отпущу. В эту дверь. Только сначала легонько постучу по ней пальцем ровно девятнадцать раз… Ты ведь знаешь, зачем в эту дверь тыкают пальцем?

— Знаю, — прошептал одними губами Андрюха.

— Я не знаю того кода, который набираешь ты, да мне и наплевать на твой код. Оп наверняка простенький, четырех или пятизначный. А вот тот, что наберу сейчас я… Там, за дверью, будет самая середина Юрского периода мезозойской эры. Самый, так сказать, ее разгар. И зверюшки там будут бегать очень милые. Надеюсь, ты с ними довольно быстро познакомишься. А теперь иди к двери.

С дулом, все так же прижатым к затылку, Андрюха сделал несколько деревянных шагов. Вот и дверь.

Над его плечом протянулась худая костлявая рука в черном в мельчайшую белую продольную полоску пиджачном рукаве. Андрюхе бросились в глаза два перстня на длинных узловатых пальцах. Один на безымянном, с огромным черным камнем, а второй на указательном, из белого металла, с черепом и скрещенными костями.

Указательный палец начал тыкать в дверь. Один, два, три, четыре раза…

Андрюха видел каждую ворсинку этого рукава так четко, как не видел, наверное, ни одну ткань в своей жизни — будто под микроскопом. Последние секунды жизни в этом мире.

Впрочем, нет, ведь и этот мир не его, это 1937 год, будь он неладен. Где ты, родной XXI век… Там все друзья, там мама, там Катька. Ах, если бы только не прижатый к его затылку пистолет…

Что-то глухо хрястнуло позади. Страшная рука, протянутая над Андрюхиным плечом, вдруг исчезла. Еще не поняв, что произошло, Андрюха повернул голову вполоборота, боковым зрением увидел капо итальянской мафии Лаки Лучиано с занесенным над головой для второго удара стулом, падающее на пол тело в черном, и услышал крик:

— Run, bambino, run, I’ll detain him!

Андрюха сделал быстрое движение ладонью по холодному металлу двери, будто стирал неправильно написанное… И очень-очень быстро ткнул пальцем в дверь четыре раза.

Так-так-так-так. 5 — 5 — 5 — 5.