Я так долго его не видела, что кажется, будто всё это сон. Галлюцинации. Его лицо, глаза...

Это он. Марк.

- Злата! Ну что же вы над головой зонт не держите! Промокнете! - чья-то рука заботливо приобнимает меня за талию и ведёт к припаркованному чёрному "Ниссану". Ручка зонта тоже каким-то образом перекачёвывает из моей ладони в чужую.

Я вижу капли на рукаве чёрной кожаной куртки моего скорого попутчика, даже ощущаю тонкий, совершенно невесомый аромат незнакомого мужского парфюма, но самого мужчину я не вижу - перед глазами до сих пор он. Марк.

И профиль сидящей рядом с ним девушки.

- Скорее, забирайтесь в салон, вам нужно согреться.

Марк. Марк здесь!

Повинуясь необоснованному внутреннему порыву оборачиваюсь, выискивая глазами его лицо сквозь серую пелену дождя.

- Злата! - мужской голос возвращает с небес на землю: наклоняюсь и юрко, насколько это позволяет моё положение, ныряю в прогретый до невыносимой духоты салон.

По лицу тонкими струями стекает вода. Смахиваю капли ладонью и льну к противоположному окну... но поздно - цвет светофора сменился с красного на зелёный, и поток машин возобновил свой путь. Серебристый "Порше" уехал, увозя Марка и его будущую жену.

- Вы, наверное, замёрзли? У меня здесь есть термос с горячим чаем.

- Что? - перевожу рассеянный взгляд на сына Лидии Сергеевной, пребывая мыслями ещё там, в этом проёме опущенного стекла, в его неподвижном взгляде и плотно сжатых губах...

Господи, как же сильно я по нему скучала! Так сильно...

Вся боль, искусно спрятанная под мнимым панцирем вырывается наружу будто прорванная дамба: я то ли всхлипываю, то ли издаю стон и глаза моментально наполняются слезами.

- Что с вами? Вам плохо? - Вадим Игоревич меняется в лице. - Может, отвезти вас в больницу?

- Нет, всё... хорошо... - быстро смаргиваю слёзы и вытираю тыльной стороной руки. - Просто соринка в глаз попала.

- Соринка... - повторяет он и, согласно кивнув, горько улыбается. Не злорадствуя или одаривая презрением к надуманным страданиям малолетки, он словно действительно всё понял. - Соринки в дождь вечно норовят испортить жизнь, правда?

Киваю, ощущая себя совершенно расклеянной. Ещё утром я была готова к этой своей новой жизни в доме матери Лидии Сергеевны, и даже пробовала строить какие-то шаткие планы, но это встреча с прошлым... она словно лишила точки опоры, живительного кислорода. Смысла.

Он ехал куда-то со своей будущей женой, может быть, выбирать ей свадебное платье или обстановку для детской комнаты их будущего совместного желанного ребёнка...

Я не видела её лица, но Господи, как же я ей завидую... Ей достался мужчина, которого я люблю. От которого я ношу ребёнка, и о котором он никогда не узнает.

Он перевернул страницу своей жизни с моим именем, моя же летопись прервалась на недописанной строке. Если бы не ребёнок, которого я ношу, я правда не знаю, для чего бы жила, какой был бы у моего существования смысл.

Раньше я не знала, что такое любовь, а узнав, обожглась. Так сильно, что кажется, что ожог будет напоминать о себе до конца моих дней.

- Вот, горячий, возьмите, - в мои невесёлые мысли вклинивается Вадим Игоревич, протягивая наполненную крышку термоса.

От напитка идёт пар, я действительно замёрзла, но кажется, что стоит сделать даже крошечный глоток, как всё съеденное за ранним ужином тут же выйдет наружу.

Ещё эта неожиданно накатившая головная боль...

- Он сильно крепкий? Просто мне крепкий нельзя.

- Я знаю. Он не крепкий.

Поднимаю взгляд на сына Лидии Сергеевной, и хоть мы находимся вместе уже несколько минут, впервые всматриваюсь в его лицо: наверное, что-то около сорока, немного седины на висках, сеточка морщин в уголках глаз.

- Вы знаете о том, что я... Ну... - опускаю глаза на свой прикрытый пальто живот.

- Конечно. Поэтому особенно не хочу, чтобы вы простудились. Пейте, пока чай не остыл, - кивает на мою чашку и, заметив, как я тронула кончиками пальцев висок, тут же делает звук радио немного тише.

Этот его вроде бы мимолётный жест тронул меня до глубины души.

Только что я пережила мощную личную трагедию и мне так приятно, что кто-то, совершенно чужой, оказывает мне заботу. Мама и бабушка были скупы на объятия и ласковые слова, я не знала, что такое подоткнутое во всех сторон одеяло, чтобы не замёрзнуть, не знала, что это такое - слова утешения и поддержки, а тут совершенно посторонний мужчина оказывает мне столько незаслуженного внимания.

- Спасибо, - хлюпаю носом и, обхватив алюминиевую крышку пальцами обеих рук, делаю первый маленький глоток. Чай действительно горячий, не крепкий и в меру сладкий. - Простите, Вадим Игоревич, ну... за слёзы.

- Вы не должны передо мной оправдываться, Злата, - я ощущаю на своём лице его серьёзный изучающий взгляд и от чего-то чувствую себя неловко. - А давайте, - оборачивается, насколько это представляется возможным, - Давай на ты?

- На ты?... - быстро моргаю, ощущая себя ещё более неудобно. - Ну давай... Вадим... Игоревич.

- И по имени, Злата. Не такой уж я и старый, - вокруг бледно-голубых глаз разбегаются "гусиные лапки". Он улыбается так открыто и искренне, что на моём лице тоже вырисовывается робкая улыбка.

- Хорошо. Вадим.

Стук дождя по крыше автомобиля, чай из крышки термоса, тёплый взгляд напротив и тупая ноющая боль в груди. А ещё страх неизвестности.

Какой будет моя новая жизнь? 

Тогда я ещё не знала, что отсчёт первых минут моей новой жизни уже начался. 

Конец первой части. 2020 год.