Но как раз в процитированной выше статье «Русской Правды» никакого следа минората нет. Принципы наследования отцовского имущества по «Русской Правде» сформулировал М.Ф. Владимирский-Буданов: «Способ наследования сыновей может быть двоякий: братья по смерти отца или остаются в общем совладении, или делят имущество поровну. Первый случай представляет чистый тип древнейшего наследования, когда права на имущество не претерпевают никакого видимого перехода; старший заменяет отца. Второй способ — раздел имущества на равные части — совершается или вследствие ряда, данного отцом, или по взаимному соглашению братьев. Русская Правда говорит только, что если отец умрет “без ряду”, то дом всем детям, и не входит в дальнейшие и подробнейшие объяснения; но из этого выражения само собой вытекает порядок равного раздела имущества. Из этого сделано одно исключение, что отеческий двор во всяком случае оставляется в пользу младшего: “двор без делу отен всякой меншему сынови”. Что означает здесь “без делу”? То ли, что двор не включается в раздел или заменяет для младшего сына его законную часть наследства? Следует думать, что он входит в состав следующей младшему части. Объяснение мотивов этого находим в живом обычном праве : крестьянин завещает свой собственный дом с усадьбой меньшим своим сыновьям потому, что старший имеет свою собственную усадьбу. Иногда обычай Русской Правды называют миноратом, но напрасно. Мотив закона не большее, а вернейшее обеспечение младшего, который может оставаться малолетним и должен иметь готовый кров».

Борис, отказываясь воевать со старшим братом Святопол-ком и даже противиться ему, мог ориентироваться не столько на родовой обычай наследования, сколько на библейские нормы и образцы. (Что же касается стилистики его суждений, то за перекличку с завещанием Ярослава в памятниках Борисоглебского цикла отвечает не он, а книжники — их авторы.) Причем значимым могло быть не одно старшинство Святополка, а его власть. Ведь даже если Святополк и не обладал законными преимуществами в притязаниях на киевский престол, он после кончины Владимира успел его занять первым. Он стал воплощением власти. А в Первом послании апостола Петра сказано: «Итак будьте покорны всякому человеческому начальству, для Господа: царю ли, как верховной власти, правителям ли, как от него посылаемым для наказания преступников и для поощрения делающих добро» (2: 13—14). Та же мысль проводится и в Послании апостола Павла к римлянам (13: 1—6): «Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие страшны не для добрых дел, но для злых». В церковнославянском переводе (в так называемой Елизаветинской Библии) два начальных стиха таковы: «Всяка душа властем предержащим да повинуется. Несть бо власть, аще не от Бога, сущие же власти от Бога учинены суть». Но есть и другой вариант перевода, относящийся к XI веку: «Всею душою владыкам превладущим повинуйтеся». Здесь оттенок смысла несколько иной — это не простое послушание, а преданность власти[100].

Впрочем, и принцип старшинства был закреплен в Библии. (Приобретение младшими сыновьями — Исааком и Иаковом — прав первородства мыслится в Ветхом Завете как следствие избранничества свыше, божественного «произвола», как вмешательство Промысла Божия, но отнюдь не как правовая норма.) А Святополк, как полагает современный историк, «вероятно, заявил о своих правах на стол Киевский по праву первородства. Этот принцип был свойственен и христианскому сознанию в соответствии со Священным Писанием. В Ветхом Завете утверждались не только особое положение первенца по отношению к младшим братьям (Быт. 49, 3; Исх. 22, 29; Втор. 21, 17), но и особое право на царство: “И дал им [сыновьям] отец их большие подарки серебром, и золотом, и драгоценностями, вместе с укрепленными городами: царство же отдал Иораму, потому что он первенец” (II Пар. 21, 3). Апостол Павел решительно осуждал людей, которые могли бы отказаться от особых прав первородства за ничтожную подачку (Евр. 12, 16). Таким образом, Святополк мог утверждать свои права на Киевский престол, который он занял в отсутствие соперников не только как сын Ярополка, но и в соответствии со Священным Писанием».

История «варварского» мира и новокрещеных государств содержит множество примеров, свидетельствующих, что реальным основанием для получения власти была не сила права, а право силы. При этом право претендовать на власть давала сама принадлежность к сакральной королевской династии, обладавшей особой харизмой, а не возраст и место в иерархии внутридинастических отношений. В германском мире до Гензериха (ум. 447), правителя вандалов, право на престол имел любой представитель королевского рода — наследование определялось народным избранием или захватом власти. «У первобытных народов верховная власть не всегда передавалась по наследству и доставалась тому, кто, например, победил правителя в единоборстве». Позднее, в том числе и на Руси в раннекиевский период, борьба происходила уже только внутри одного княжеского рода Рюриковичей. «Приобретение власти посредством убийства соперника иллюстрирует вся история языческой Руси», — утверждает И.Я. Фроянов. И не только русской. Чешский князь Болеслав «оскопил брата Яромира и пытался удушить в бане младшего Ульриха», а польский князь Болеслав, тесть Святополка Окаянного, восстановил целостность государства, изгнав мачеху и сводных братьев, а также ослепив своих родичей. Причем ситуация с вокняжением польского правителя в 992 году, по-видимому, напоминала историю прихода к власти Святополка Окаянного: отец Болеслава Мешко I, вероятно, намеревался передать власть не ему, старшему сыну, а младшим сыновьям от последнего брака. Историк А.Е. Пресняков так резюмировал размышления над этими свидетельствами: «Всё, что мы наблюдали в древней Руси, знакомо истории других народов — славянских и германских. Кровавы первые страницы истории всех молодых государств славяно-германского мира. И этим она обязана не случайным чертам нравов жестокой, варварской эпохи. Всюду мы видим, как понятие наследства, обычноправовое понятие семейного быта, примененное к княжому владению, ведет к распаду молодой государственности, еще не успевшей создать новые нормы и отношения, свободные от узких рамок частного семейного быта. Всюду потребность сохранить раз созданное единство ведет к борьбе против того, что сознавалось как право к семейным злодеяниям, уничтожению соперников-братьев и прочей родни. Рядом кровавых опытов доходят исторически молодые династии на заре славянского средневековья до попыток выработать компромиссы для примирения непримиримых начал: государственного и семейно-династического».