Злость мешала мне найти какой-то выход из положения. К счастью, вмешался Эл — подозвал официанта и объявил, что мы готовы сделать заказ, хотя мы и не заглядывали в меню. По крайней мере, на время все отвлеклись, а когда покончили с заказом, Эл пустился в рассказ, как работал в Индии на большой стройке. Байка была смешная, я слушала вполуха и репетировала предстоящий выговор Хэлен. Элу пришлось развлекать всю компанию бородатыми шутками только для того, чтобы Хэлен не терзала его жену, и это доводило меня до белого каления.

Меня лучше не злить. Когда кто-то вызывает у меня сильные эмоции, противиться им бесполезно: все равно вскипят и вырвутся наружу. Я не умею управлять разочарованием, яростью или грустью. Если я растеряна, я выгляжу растерянной. Шпионка из меня никакая. Зато когда я счастлива, я хохочу во все горло и улыбаюсь незнакомым, когда довольна — излучаю умиротворенность. У этой монеты есть и третья сторона: мое непроницаемое лицо. Таким оно бывает, когда от сильных эмоций я замыкаюсь в себе. В эти минуты я самой себе противна. Всякий раз, когда Хэлен открывала рот, я напрягалась, а когда обращалась к ней, в голосе слышались издевка и злоба. В конце концов я смылась в туалет, только чтобы побыть подальше от Хэлен.

Клаудиа застала меня в туалете за разглядыванием собственного отражения. Я понимающе улыбнулась, думая, что и она просто удрала из-за стола.

— Как ты? — спросила я.

— Буду в порядке, когда ты прекратишь наезжать на Хэлен.

— Что?

Клаудиа прислонилась к раковине.

— В том, что Нейла вызвали на работу, она не виновата.

— На работу, как же!

— Тесса, разве это справедливо? Вспомни, сколько раз твоей подруге Билли не удавалось договориться с няньками и ты всюду таскала Кору с собой. И Франческа не встретила тебя в аэропорту по той же причине. Дети всегда на первом месте, и ничего тут не попишешь. Если Фран и Билли можно, почему Хэлен нельзя?

— Я все понимаю. Но тут совсем другое дело. Разве ты не видишь?

— Ты что, совсем не слушала меня за столом? Конечно, мне тяжело. И не только сейчас, но и все эти годы. Я считаю детей на улицах — всех, которых вижу. Мой рекорд — сорок четыре малыша за день. Сорок четыре не моих ребенка.

— Вот именно! И это твой прощальный обед. Ты прошла сквозь ад.

— Ты опять не поняла меня. Я вовсе не хочу, чтобы у этих сорока четырех матерей не было детей. Не хочу, чтобы у Хэлен не было близнецов. Я желаю, чтобы у тебя появились дети, когда ты будешь готова, хочу слышать про каждый чих и пук твоего малыша. Поменяйся мы с тобой местами, я тоже надоедала бы тебе рассказами о детях, но болтала бы о них вместе с тобой, а не вместо тебя. Если бы Хэлен решила, что мне будет неприятно видеть ее с детьми и не пришла бы, я поняла бы, что обречена. Понимаешь, она польстила мне, взяв с собой детей.

— А по-моему, ты слишком рьяно защищаешь ее. Она просто ничего не замечает вокруг, кроме близнецов и муженька.

— Само собой. Когда Нейла вызвали на работу, Хэлен подумала: «Отлично, теперь-то я испорчу Клаудии прощальный обед. Ведь они с Элом всего неделю назад потеряли ребенка. Редкая удача!»

— Никуда Нейла не вызывали.

— Какая разница? Нейл мне не друг — в отличие от Хэлен. Она стремится сохранить отношения между нами. Малышей она взяла бы с собой в любом случае, независимо от моего выкидыша. Вы все должны вести обычную, нормальную жизнь, иначе я свихнусь.

Клаудиа с трудом сглотнула, пригладила прическу и снова взглянула на меня. Я присмотрелась: теперь, когда она откинула волосы со лба, стало видно, что граница роста волос отодвинулась. Обычно волосы падали на лоб Клаудии, и я ничего не замечала, а они, оказывается, поредели.

Клаудиа перехватила мой пристальный взгляд, и я отвела глаза.

— Хэлен привезла сюда малышей, поэтому я обязана вести себя нормально. И ты должна это понять.

— Но ведь это невероятно трудно.

Трудно и эмоционально, и физически, судя по виду Клаудии.

— А хотя бы и так. Не тебе мучиться, так что же ты злишься?

Я уставилась на нее.

— Ну что с тобой, Тесса?

Я покачала головой.

— У тебя что-то стряслось?

Вот чем плохи давние подруги — от них ничего не утаишь.

— Ты беременна?

У меня отвисла челюсть.

— Боже, нет, конечно!

— Но в случае чего сказала бы мне, правда?

Я притянула к себе Клаудиу, чтобы она не видела облегчения у меня на лице.

— Я не собираюсь беременеть, у меня даже мужчины нет.

— Ты же постоянно с кем-то спишь.

— Ну спасибо тебе.

— Просто… всякое бывает.

— Но не со всеми. Кто рискует, тот и попадается. А я не рискую…

Клаудиа приготовилась возразить.

— Да, не рискую!

— Чушь. В прошлый раз ты пользовалась кондомом?

Вообще-то нет — ни в спальне, ни в душе.

— Так нечестно. У меня были особые обстоятельства.

Клаудиа скрестила руки на груди.

— Это значит «нет, Клаудиа, не пользовалась, потому что я дура»?

— Я пью таблетки, — оправдывалась я.

— А о хламидиозе ты слышала? Не говоря уже обо всем остальном.

— Конечно, но…

— Думаешь, тебя это не коснется?

— Однажды уже коснулось, Клаудиа.

— Хм… — Она задумалась, подбирая слова. — А если ты наконец встретишь свою половинку, захочешь детей и вдруг обнаружишь, что не можешь забеременеть только потому, что раньше не пользовалась презиками? Вот смеху-то будет.

— Сейчас речь не обо мне.

— А ты не увиливай. Ишь, научилась.

— Клаудиа, извини, что я разозлилась на Хэлен, — обиженно произнесла я. — Но это еще не значит, что надо злиться на меня.

— Иногда ты здорово бесишь.

Я совсем растерялась. Если кто и заслуживает упреков, так это Хэлен — избалованная эгоистка Хэлен с гигантской коляской и сумками для памперсов.

— Ты что-то скрываешь от меня, я точно знаю. — Клаудиа дырявила меня взглядом.

— Ошибаешься.

— А больше ничего сказать не хочешь?

О чем, например? Признать, что у тебя не будет детей? Я открыла воду и тщательно вымыла руки. Разговор затянулся, пора было заканчивать его, чтобы не ляпнуть лишнее.

— Извини, что я цеплялась к Хэлен, — послушно сказала я, отошла к сушилке и подставила под нее мокрые ладони.

Сушилка не включилась. Клаудиа принесла мне клок туалетной бумаги.

— Спасибо. Больше не буду, обещаю тебе. Думаешь, Хэлен заметила?