Сукин сын.

Они подошли ближе, и он снял с плеча рюкзак. Кристиан огляделся вокруг. Никого не было видно, ни единый звук не нарушал тишину, кроме криков птиц и редкого шороха, издаваемого белками. Он проверил решетку и ворота. Железо было ржавым от сильного окисления. Стальная цепь и засов крепко запирали ворота. Цепь и замок были определенно новыми. Ничего необычного. Немецкие федеральные инспектора по заведенному порядку обновляли замки. Кнолль вытащил миниатюрный гидравлический резак.

— Приятно видеть, что вы подготовились, — сказала Рейчел.

Он перекусил цепь, и она скользнула на землю. Кристиан сунул кусачки обратно в рюкзак и открыл ворота. Петли пронзительно заскрипели.

Он остановился. Нельзя привлекать ненужное внимание.

Он стал открывать ворота медленно, скрежет металла по металлу стал тише. Впереди был вход в виде арки около пяти метров в высоту и четырех в ширину. Лишай рос на почерневшем камне сразу за входом, несвежий воздух пах плесенью. Как в могиле, подумал он.

— Этот вход достаточно широкий, чтобы проехал грузовик.

— Грузовик?

— Если Янтарная комната внутри, то и грузовики тоже. Нет другой возможности перевезти ящики. Двадцать две тонны янтаря — это тяжелый груз. Немцам надо было завозить их в пещеру грузовиками.

— У них не было погрузчика?

— Вряд ли. Мы ведь говорим о конце войны. Нацисты в отчаянии пытались спрятать свои сокровища. Не было времени для всяких ухищрений.

— Как сюда поднялись грузовики?

— Прошло пятьдесят лет. Тогда было много дорог и меньше деревьев. Вся эта местность была оживленной производственной площадкой.

Кнолль достал два фонарика и толстый моток бечевки из рюкзака, затем перевесил его на другое плечо. Он закрыл ворота, набросил цепь и замок сквозь решетку, создавая видимость, будто ворота все еще заперты.

— Возможно, мы не одни, — сказал он. — Так люди будут идти к другим пещерам. Многие не заперты, и туда гораздо легче попасть.

Он дал Рейчел фонарик. Два узких лучика проникали всего лишь на несколько метров вперед в запретную тьму. Кусок ржавой железки торчал из скалы. Он крепко привязал к нему конец бечевки и дал моток Рейчел:

— Разматывайте, пока мы будем идти вперед. Так мы сможем найти дорогу обратно к выходу, если заблудимся.

Кнолль осторожно прокладывал путь вперед, свет их фонарей открывал неровный проход во внутренности горы. Рейчел следовала за ним, надев куртку.

— Будьте осторожны, — сказал он. — Туннель может быть заминирован. Это объяснило бы цепи на входе.

— Вы меня так успокаиваете? — попыталась пошутить Рейчел.

— Никогда ничего стоящее не достается легко.

Он остановился и оглянулся на выход, оставшийся в сорока метрах позади. Воздух стал зловонным и холодным. Он достал рисунок Макарова из кармана и изучил маршрут с помощью фонарика.

— Впереди должно быть разветвление. Посмотрим, прав ли Макаров.

Удушливый запах наполнил воздух. Гнилой, тошнотворный.

— Гуано летучих мышей, — сказал он.

— Мне кажется, меня сейчас вырвет.

— Дышите неглубоко и старайтесь не обращать внимания.

— Как это — стараться не обращать внимания на навоз под носом?

— Эти шахты полны летучих мышей, — пожал плечами Кнолль.

— Прекрасно. Просто замечательно.

Он усмехнулся:

— В Китае летучие мыши считаются символом счастья и долгой жизни.

— Это счастье воняет.

В туннеле появилась развилка. Кристиан остановился.

— На карте показано, что надо повернуть направо. — Он так и сделал. Рейчел последовала за ним, бечевка разматывалась сзади.

— Скажите мне, когда моток закончится. У меня есть еще, — предупредил он.

Запах ослаб. Новый туннель был уже основной шахтой и достаточно велик для грузовика. Проход периодически разветвлялся, как капилляры. Крики и возня летучих мышей, ждущих ночи, становились все отчетливее.

Гора была лабиринтом. Все горы здесь были такими. Горняки в поисках руды и соли рыли их веками. Как было бы прекрасно, если бы эта шахта оказалась той, что приведет их к Янтарной комнате. Десять миллионов евро будут принадлежать ему. Не говоря о благодарности Моники. Возможно, тогда Рейчел Катлер будет достаточно восхищена, чтобы впустить его к себе в трусики. Ее отказ вчера вечером больше пробуждал интерес, чем оскорблял. Он не удивился, если бы узнал, что ее муж был ее единственным мужчиной. Эта мысль опьяняла. Почти девственница. Конечно, она одна с момента развода. Какое удовольствие было бы поиметь ее.

Шахта начала сужаться и подниматься вверх.

Его мысли вернулись к туннелю.

Они были на глубине по крайней мере ста метров в толще гранита и известняка. Карта Макарова показывала еще одно ответвление впереди.

— Бечевка закончилась, — предупредила Рейчел.

Он остановился и дал ей новый моток:

— Крепко свяжите концы.

Он изучил схему. Предположительно их цель была впереди. Но теперь что-то было не так. Туннель был недостаточно широк для грузовика. Если Янтарная комната была спрятана здесь, то ящики необходимо было бы нести. Восемнадцать, если он правильно помнил. Все описаны и пронумерованы, панели были завернуты в папиросную бумагу. Была ли впереди еще пещера? Ничего необычного в том, что помещения были высечены в скале. Какие-то создала природа, другие прорубили люди. По словам Макарова, плиты из камня и оползни закрывали проход в пещеру в двадцати метрах впереди. Он шел осторожнее с каждым шагом. Чем глубже внутрь горы, тем выше риск взрыва. Луч от его фонарика рассекал темноту впереди, и его взгляд остановился на чем-то.

Он присмотрелся внимательнее.

Какого черта?

Сюзанна подняла бинокль и изучила вход на рудник. Табличка, которую она прикрепила к железным воротам три года назад, «BCR-65», все еще была там. Кажется, сработало. Кнолль становился неосторожен. Он помчался прямо к руднику с Рейчел Катлер на буксире. Жаль, что все так получалось, но выбора не оставалось. Кнолль был, конечно, интересен. Даже восхитителен. Но он представлял собой проблему. Большую проблему. Ее преданность Эрнсту Лорингу была абсолютной и безоговорочной. Она была обязана Лорингу всем. Он был ее семьей. Всю жизнь старик обращался с ней как с дочерью, их отношения, возможно, были более близкими, чем у родственников, их любовь к искусству была той нитью, которая их связывала. Он был в таком восторге, когда она отдала ему табакерку и книгу. Доставлять ему удовольствие приносило ей огромное удовлетворение. Поэтому выбор между Кристианом Кноллем и ее благодетелем вовсе не был выбором.

Тем не менее у Кнолля были свои плюсы…