Я же остался сидеть на траве, разглядывая синюю бутылку, гадая, что же она значит. И значит ли вообще? Я точно знал – это от Хэмиша, больше не от кого. И шарик, и девицы с третьей страницы – очень в его духе. Он, вероятно, рассчитывал на то, что мама вскроет посылку или я вскрою посылку при ней. Я прямо-таки слышал его грудной смех, как он, хохоча, заворачивает и обклеивает свой подарочек и жалеет лишь о том, что не увидит наших лиц при получении. Наш Хэмиш, так привязанный к родным, теперь далеко от нас. Нет ли каких еще подсказок, думал я, вертя бутылку во все стороны. Может быть, Хэмиш работает на стеклянном заводе? Может быть, хочет, чтобы я его отыскал? Или он моет бутылки? Большие шарики иногда называли бутылочными затычками, и теперь я понял почему – из-за таких вот шариков в горлышке. Обозначает ли большой шарик большого брата? Пытается ли он мне что-то сообщить? Я искал спрятанную в бутылке весть, пока не понял, что весть вовсе не спрятана: в бутылке действительно есть для меня сообщение, но Хэмиш не писал его от руки и не засовывал в бутылку – он разыскал и купил мне бутылку с шариком внутри.

И это была его записка в бутылке.

Громко и ясно говорившая со мной.

Она говорила: «Фергюс, я по-прежнему твой брат. Я не забыл тебя, и я не оставил марблс, как все прочие, я знаю, как ты их любишь. Увидел бутылку – вспомнил про тебя. Всегда помню про тебя. Прости за всю дурь, что с нами приключилась. Будем снова друзьями».

Эта весть в бутылке говорила мне: «Помиримся».

Я сижу в кафе вместе с Ли, человеком, который умеет дать тебе понять, будто самые странные штуки, какие ты проделываешь, вполне соответствуют норме, как будто она все время только это и видит, сама так поступает – а может быть, и правда так и есть. От нее просто волнами идет тепло, забота, понятно, почему папа привязался к ней, а на других все время жалуется.

Уже вечер. Кафе закрыто, работают только автоматы с чаем и кофе, рядом с ними мы и пристроились. Папа спит, он уже уснул к той минуте, когда я припарковалась у больницы и вбежала в нее так, словно хотела застать его врасплох. Вот и хорошо. После плавания я пришла в себя, и не надо врываться к отцу с вопросами обо всем, что выплыло нынче наружу.

Ли ничего говорить не надо, она сама обо всем догадывается, так папа говорил. Навык, которого так недостает всем нам, особенно в наших близких. Взять хотя бы Эйдана. Как было бы хорошо, если бы он разбирался в моих чувствах, не задавая вопросов, а то он все время теребит, все ему кажется, будто со мной что-то неладно, что-то с нами неладно, срочно пора исправлять. Мы уже два месяца регулярно ходим к семейному психологу, хотя у нас, по-моему, все в порядке. Но это из-за меня. Я закрытая. Вся в себе. Так он говорит мне, но ведь я всегда была такой – почему он вдруг теперь всполошился?

Впрочем, знаю почему, на прошлой встрече с психологом он сказал: ему кажется, будто мне с ним плохо. Но мне хорошо. Все с ним в порядке.

Ты счастлива?

Да, я счастлива с тобой.

А сама по себе ты счастлива?

Господи, Эйдан, ты уже сам заговорил, словно эти психологи!

Да, понимаю, но все же? Ты счастлива?

Ага. Да. Я люблю свою работу. Я люблю детей, тебя люблю.

Да, но это все не ты.

То есть как – моя работа, мои дети и мой муж – это все не я? – Тут я уже кричу.

Не знаю. Успокойся. Я просто спросил. Ты очень напряжена.

Я напряжена, на хрен, потому, что ты все время задаешь вопросы. О’кей, ладно, тебе это надо, давай будем разбираться. Счастлива ли я сама по себе? В целом да, но я устаю, я замучена, в семь подъем, завтрак, сборы в школу, отвезти детей в школу и детский сад, работа, забрать детей, обед, занятия с ними, ужин, мытье, укладывание, сон. Назавтра все снова. Масло, ветчина, сыр, хлеб, бутерброд. Засыпать изюм. Следующий.

Но тут ведь ничего не изменишь, правда? Детям нужно в школу. Тебе на работу.

Вот именно, так что хватит докапываться.

Может быть, ты бы хотела сменить работу?

Нет, я люблю эту работу.

Точно?

Точно ли? Любила. А сейчас уже нет.

А еще я хотела бы скинуть вес, который набрала после Алфи. Семь фунтов. Грудь стала жирная. Хочу от этого избавиться. Хочу снова делать шпагат на пляже, когда мы поедем, и пусть все смотрят.

Так занимайся.

Времени нет.

Есть – по вечерам. Я побуду с детьми, а ты погуляй. Хотя бы с соседками по району.

Я не собираюсь, на хрен, гулять ни с какими, на хрен, соседками по району, на хрен! Они только и умеют что сплетничать и ссориться, мне это на хрена? Перестань смеяться надо мной, Эйдан!

Прости. Тогда запишись в бассейн. Будешь плавать сама по себе, а то у тебя на это сейчас времени нет.

По вечерам, да? Когда вымотаюсь так, что хочется либо в постель, либо на диван и включить телевизор. Или побыть с тобой, потому что, если я стану уходить по вечерам, когда же мы будем вдвоем?

Ляжешь на час позже.

Да я и так подыхаю, на хрен.

Ладно, ладно, перестань ругаться.

Извини. Просто я не хочу поручать тебе детей ради того, чтобы отправиться в бассейн. Лучше уж я куда-нибудь схожу, с друзьями повидаюсь. А так твое доброе дело пропадет зря.

В этом дело? Ты хотела бы куда-то сходить, бывать в гостях? Ты часто говоришь, что устала и никуда не хочешь.

Я устала. И от этого разговора тоже.

Я просто хочу помочь, Сабрина. Я люблю тебя.

И я тебя люблю. Честное слово, не в тебе дело, и вообще ни в чем, ты слишком много об этом думаешь.

Ты уверена? Это не из-за…

Нет. Не из-за. Давно прошло. Даже говорить об этом не хочу. Не в этом дело.

Ладно. Ладно, но ты уверена?

Уверена ли я?

Да. Да, уверена.

Хочешь, чтобы я больше помогал? Больше делал по дому?

Нет, ты и так много делаешь, ты замечательный, помнишь, на прошлой встрече с психологом мы составляли список дел, ты замечательный, ты делаешь гораздо больше, чем я замечала, ты замечательный, Эйдан, не в тебе дело.

Тогда в чем?

Эйдан, перестань. Ни в чем. Вообще ни в чем.

Если что-то есть, скажи мне. Потому что с тобой не поймешь, Сабрина. Ты такая скрытная, сама знаешь. Ты все держишь в себе.