Шаги позади нее прервали ход мыслей. Она обернулась. В руках у Константина был букет роз. Он с улыбкой протянул их девушке.

– Это тебе.

– Где ты их взял? – Епифанова нахмурилась.

– Наверху.

– То есть ты их украл? И даришь мне ворованные цветы? Очень романтично, Костя.

– Я хотел сделать тебе приятное, – попытался оправдаться он.

– Мне это не нужно. Мы взяли то, за чем пришли, а теперь давай по-быстрому убираться отсюда.

В кармане у Лены зазвонил телефон. Она выудила аппарат и сверилась с дисплеем.

– Это Мелихов.

Климов так и остался стоять напротив нее с протянутым букетом. Епифанова нажала кнопку приема.

– Да, Петр Павлович? Мы с Костей только что закончили у Григоряна. Уже уходим... Что?.. Нет, просто... Ну, да-да. Хорошо. Я все поняла, – она покосилась на напарника. – Будем, Петр Павлович. Договорились.

На этом разговор завершился. Лена медленно убрала трубку обратно в карман. Константин удивленно изогнул бровь.

– В чем дело? – спросил он.

– Не знаю. Мелихов сказал, что хочет нас видеть. У него вроде есть очередной заказ. Но...

– Что «но»?

– Голос у него какой-то странный. Не такой, как обычно. В общем, мне не очень понравилось...

– Мне вообще Мелихов не очень нравится, – мрачно откликнулся Климов. – Кажется, нам пора потолковать с ним совсем по-другому.

– Костя, давай не будем об этом сейчас, – Епифанова поморщилась. – Где ты оставил машину?

– Пошли.

Константин взял девушку под локоть.

* * *

Шакалюков сидел в баре на Савеловской и потягивал холодное темное пиво. Он выбрал дальний столик и, расположившись лицом к входной двери, ждал появления Триполина. Дело Епифановой он считал для себя практически завершенным. Майор чувствовал приятную усталость и легкое опустошение, которые всегда испытывал при завершении сложного задания. Он лениво рассматривал немногочисленных посетителей, а когда в бар вошел Триполин, Шакалюков наблюдал за его действиями равнодушно, не испытывая обычного волнения. Полковник снял очки, протер стекла платком и, надев их, снова осмотрел бар. Увидев Шакалюкова, направился к его столику.

– Здравствуйте, Леонид Михайлович, – немного привстав, приветствовал полковника Шакалюков и, взяв кружку, стал маленькими глотками пить пиво.

– Здравствуй, Сереженька.

Триполин сел напротив майора, который не выпускал кружку из рук. Полковник пристально посмотрел на него и улыбнулся. Через секунду улыбка на его лице исчезла, и он сухо произнес:

– Докладывай. Я спешу.

Из-за резкой и неожиданной перемены в поведении полковника Шакалюков чуть не подавился пивом. Рука, в которой он держал кружку, дрогнула, и несколько капель попало на пиджак. Он поставил кружку на стол и стал машинально отряхиваться. Поймав на себе снисходительный взгляд полковника, Шакалюков покраснел.

– Не переживай из-за пиджака, Сереженька. Судя по тому, какой напиток сегодня предпочел, ты собой доволен. Значит, задание ты выполнил. Значит, денежки получишь и купишь себе новый костюмчик, – улыбаясь, нараспев произнес полковник.

– Нет... То есть да. В общем... – начал, сбиваясь, Шакалюков. В его памяти моментально всплыли воспоминания детства. Он почти физически ощутил побои отчима за порванные штаны и грязную обувь. Взяв себя в руки, майор продолжил: – Через своих информаторов мне удалось выяснить, что Епифанова работала на Петра Мелихова. Я встречался с этим режиссеришкой сраным...

– Давай обойдемся без лишних эмоций, Сереженька. Говори по делу, – прервал его Триполин.

– Да, конечно, Леонид Михайлович, извините. В общем, сдал мне Мелихов Епифанову с напарником. Со всеми потрохами. Я их возьму. Для проведения операции все готово. А затем передам вам. Ну а уж вы делайте с ними что хотите. Это уже...

– Подожди-подожди! Что за напарник? – недовольно спросил Триполин.

– Его зовут Константин Климов. Мелихов всегда Епифановой с ним в паре заказы давал, так что без него нельзя обойтись. Но если вы хотите, напарник при задержании может оказать сопротивление, и его придется обезвредить.

– Нет, не стоит. Обезвредить мы его всегда успеем... – задумчиво буркнул полковник. В левой руке у него появился спичечный коробок, который он медленно стал перебирать пальцами. – Посмотрим, может быть, мы сможем его использовать... Так, значит, его Костей зовут?

– Константин Климов, – повторил майор.

– Ясно, – усмехнулся Триполин и резко встал.

Шакалюков машинально вскочил со своего места.

– Я тобой доволен, Сереженька.

Измерив взглядом с ног до головы стоящего на вытяжку майора, полковник направился к выходу и на ходу небрежно бросил:

– Даже если пятен на пиджаке не останется, ты все-таки, Сереженька, купи новый костюм. Мне кажется, тебе очень пойдет синий цвет...

Шакалюков нервно моргнул.

–Явообще не понимаю, почему ты так пасуешь перед этим типом? – произнес Константин, захлопывая дверцу машины. – У него кто-то украл картину. Старику было выгодно повесить все на нас, а потом гонять, как последних «шестерок». Мы рискуем собой. А ты не хочешь, чтобы я с ним поторговался.

– Потому что я не хочу ввязываться больше ни в какие истории. Мне бы хотелось как можно скорее отработать свой долг и забыть об этом навсегда. – Лена решительно направилась к ресторану.

– Я и не предлагаю тебе с ним говорить. Я сам все улажу. Мы могли бы заработать на этой ситуации так же, как он зарабатывает на нас. Вот и все. Все по-честному, душа моя.

Лена вошла в ресторан первой. За ней последовал и Климов.

– Ну, во-первых, я тебе не запрещала с ним говорить, – ответила на ходу девушка, не поворачивая головы. – А во-вторых... Пожалуйста, если у тебя получится, я против не буду. Только если ты его рассердишь, мне кажется, никому от этого лучше не будет. В конце концов, мы у него в долгу, а не он у нас.

Константин принял у спутницы ее пальто.

– Хорошо, договорились. Я поговорю с ним.

С этими словами Климов передал верхнюю одежду в гардероб.

В джаз-клубе ресторана «Элиот» проводился вечер отечественной джазовой музыки. Епифанова и Климов приехали в клуб заранее. Они вошли в довольно просторное помещение, где столики располагались на небольшом возвышении вокруг сцены на нескольких уровнях. У основания амфитеатра музыканты уже настраивали свои инструменты.

– И почему он всегда выбирает такие места? – недовольно произнес Климов, поднимаясь на верхнюю террасу амфитеатра. – Терпеть не могу джаз.