спасут вас от возмездия, — Уэнсдэй понижает голос до вкрадчивого шепота и переходит к своей любимой части допроса — прямым угрозам. Мягкотелый Шепард не одобряет подобных методов, но останавливать её не решается. — Мистер Уилсон, вам когда-нибудь доводилось ломать палец на руке? Например, со смещением сустава. Говорят, боль просто адская.

— Что? — лицо Ларри, поросшее трехдневной щетиной, шокированно вытягивается. — Вы совсем охренели, что ли? Да я на вас в суд подам!

— Конечно, вы можете это сделать, — отзывается Энтони и тут же делает условный знак рукой, чтобы полицейский за стеклом остановил видеозапись допроса. — Но в таком случае мы легко можем подать ответный иск за нападение на сотрудника при исполнении. Как думаете, кому суд поверит больше? Хрупкой беременной женщине и пожилому полицейскому с внушительным послужным списком или вам — потенциальному маньяку, который жестоко расправился с девятью жертвами? Вдобавок, в две тысячи одиннадцатом вы привлекались к уголовной ответственности за распространение наркотиков.

Уэнсдэй слегка морщится от нелестного эпитета в свой адрес, но предпочитает оставить его без комментариев — сейчас важно расколоть подозреваемого, ушедшего в тотальное отрицание, а с Шепардом за его длинный язык можно расквитаться и позже.

— Да не убивал я никого! — вопит Ларри, безуспешно пытаясь отодвинуться, словно несколько сантиметров расстояния могут его спасти. — Я даже не видел Карлу в тот вечер!

— Камеры видеонаблюдения зафиксировали, что в два часа ночи вы прошли мимо магазина всего в двух кварталах от её дома, — сурово чеканит Аддамс и решительно поднимается на ноги. — Вероятно, небольшая доза боли побудит вас проявить побольше откровенности.

— Ладно, ладно, стойте! — он дергаётся, словно от удара электрошокером и принимается быстро тараторить, взирая на Уэнсдэй с выражением панического страха. Слабак. — Я пришёл к ней ночью, потому что жену срочно вызвали на работу. Карла была моей любовницей… И у меня были ключи от её квартиры. Но когда я вошел, то увидел, что Карла… Она… Она была уже мертва. И… я сбежал.

— Почему вы сбежали? — Аддамс слегка прищуривается и нарочито медленно обходит стол, останавливаясь в шаге от подозреваемого. Цепкий взгляд угольных глаз скользит по его скованным рукам и останавливается на правом большом пальце. — Почему не вызвали полицию?

— Да потому что обвинили бы меня! — Ларри рефлекторно сжимает руки в кулаки, заметив недобрый интерес Уэнсдэй к собственным пальцам. — Вы же знаете, что я уже сидел… Кто бы стал разбираться?! И моя жена тоже обо всём бы узнала! Но я не убивал Карлу, Богом клянусь, я её не трогал!

Он явно близок к состоянию неконтролируемой истерики, и Шепард решительно поднимается со своего места.

— Сделаем перерыв, — твёрдо заявляет инспектор и кивает в сторону выхода. — Аддамс, можно тебя на минутку?

Когда они выходят за дверь, Уэнсдэй с нескрываемым недовольством скрещивает руки на груди, взирая на напарника снизу вверх.

— Ты его так до нервного срыва доведёшь, — укоризненно заявляет Энтони. — Нельзя ли быть как-то посдержаннее? Аддамс, ты же будущая мать, черт тебя дери.

Она раздражённо закатывает глаза.

С месяц назад, когда скрывать растущий живот под просторной одеждой стало уже невозможно, Уэнсдэй пришлось признаться в собственном деликатном — oh merda, какое же дурацкое выражение — положении.

И с тех пор чертов Шепард словно уподобился её благоверному — даже с завидной регулярностью стал брать на себя часть её обязанностей.

Ужасающий непрофессионализм.

— Ты что, в самом деле думаешь, что этот Уилсон и есть наш убийца? — Энтони скептически качает головой. — Он же полный деградант, двух слов связать не может.

С этим поспорить трудно.

Уэнсдэй и сама ни на секунду не верила в причастность Ларри к целой серии громких преступлений. Одного разговора с ним оказалось достаточно, чтобы понять — его скудных умственных способностей явно не хватило бы, чтобы виртуозно уходить из-под носа полиции на протяжении стольких лет.

— Нет, я так не думаю, — отвечает она спустя минуту размышлений. — Но отметать эту версию нельзя. Предлагаю всё-таки сломать ему парочку пальцев, чтобы узнать побольше информации.

— Господи, Аддамс, умерь свою кровожадность… — инспектор остаётся непреклонным и, оглянувшись по сторонам, тихо добавляет. — Я закрыл глаза, когда ты шесть раз долбанула шокером Джозефа Деанджело, чтобы выбить чистосердечное… Тогда его причастность была налицо. Но калечить невинных людей в моём участке я не позволю.

— Твоя бесхребетность однажды тебя погубит, — философски отзывается Уэнсдэй, смерив Шепарда снисходительным взглядом.

— А тебя — твоя импульсивность, — мгновенно парирует тот. — Сколько лет я тебя знаю? Десять? Двенадцать? И все эти годы ты играешь с огнём.

— Хм, дай подумать. Это касается расследования, так как… — она выдерживает короткую театральную паузу. — Совершенно никак. Поэтому отойди и не мешай мне выполнять свою работу.

— Аддамс, у тебя в резюме написано «инквизитор», да? — Энтони с досадой теребит золотистый значок на форменной куртке, но нехотя отступает в сторону, открывая ей путь к двери. — Ладно, хрен с тобой. У тебя десять минут. И чтобы всё было чисто, без крови.

Не удостоив его ответом, Уэнсдэй возвращается в комнату для допроса — щелкает замком и проходит вперёд, гулко стуча каблуками по тёмно-серой плитке. При её появлении Уилсон, нервный и издёрганный, вжимается в спинку стула и судорожно втягивает воздух.

— Мы сыграем с тобой в одну игру, Ларри… — она вальяжно усаживается на край стола рядом с ним и тянется к миниатюрной чёрной сумочке, стоящей неподалёку. — Правила просты. Я задам всего один вопрос, и за правильный ответ все твои конечности останутся при тебе. Но если ответ меня не устроит, не обессудь.

— Да ты больная, что ли?! — глаза подозреваемого расширяются, становясь похожими на большие чайные блюдца. — Я же десять раз сказал, что не убивал чертову Карлу!

— Вопрос не в этом, — Аддамс извлекает из сумки сложенный вчетверо лист, на котором художник-криминалист подробно зарисовал татуировку возможного преступника, исходя из её видения почти шестимесячной давности. Аккуратно развернув бумагу и расправив складки, она подносит рисунок к лицу испуганного Уилсона. — Тебе знакома эта татуировка?

— Нет. Точно нет.

Но он врёт.

Уэнсдэй уверена в этом практически на сто процентов. Все невербальные признаки лжи налицо — двойное повторение отрицательного ответа, учащённое моргание и едва заметное движение головой в левую сторону.

Банальнейший пример из учебника по психологии, который она прошерстила от корки до корки ещё на заре детективной карьеры.

— Неправильный ответ, Ларри, — в голосе Аддамс звенит металл и, оставив раскрытый лист прямо перед подозреваемым, она вновь протягивает руку к сумке. — Хочу тебе кое-что показать.

Очень медленно, откровенно наслаждаясь моментом и почти физически ощущая липкий страх, волнами исходящий от мужчины,