Из всех сотрудников, которых босс мог отправить нянчиться с каким-то олухом из Новой Англии, который приезжал сюда на неделю, он выбрал меня.

– Грант, – сказала я, – мы не каждый день теряем главную слониху в стаде. Ты не можешь не понимать, как это важно для моего исследования.

Он поднял взгляд от бумаг:

– За неделю ничего не произойдет, слониха в любом случае не воскреснет.

Поняв, что моя научная работа Гранту до фонаря, я постаралась найти другой аргумент.

– И, кроме того, у меня на сегодня назначена встреча с Оуэном, – напомнила я боссу.

Оуэн был нашим ветеринаром, мы собирались надевать ошейник на главную слониху одного стада для нового исследования, которое проводили сотрудники Университета Квазулу-Натал. Другими словами: я занята.

Но Грант посмотрел на меня и воскликнул:

– Вот и прекрасно, захвати гостя с собой! Я уверен, этому парню будет интересно посмотреть, как вы надеваете на слона ошейник.

Вот так я и оказалась сидящей у ворот заповедника в ожидании прибытия из города Буна, штат Нью-Гэмпшир, некоего Томаса Меткалфа.

С этими посетителями вечно такая жуткая морока. Иногда к нам в гости наведывались толстосумы, которые дали денег на ошейник с GPS-навигатором для слежения за животными, а потом являлись в заповедник со своими женами, приятелями или деловыми партнерами, чтобы поиграть в политкорректную версию игры «Великие белые охотники»: нет, не подумайте, слонов убивать никто не станет, как можно, они просто понаблюдают за тем, как ветеринар выстрелит в одного из них дротиком со снотворным, чтобы на обездвиженное животное надели этот самый ошейник, а потом, упиваясь собственным великодушием, пропустят на закате дня по стаканчику джина с тоником. Иногда нас навещали сотрудники зоопарков или цирковые дрессировщики: эти, как правило, были кончеными идиотами. Последний раз мне пришлось целых два дня возить в «лендровере» владельца зверинца из Филадельфии. Так, помнится, когда мы увидели шестилетнего слоненка, у которого из височных желез тек секрет, этот «знаток» заявил, что у молодого самца муст. Сколько я ни спорила с ним: «Да что вы? Этот слоненок еще маленький, у него не начался период полового созревания!» – он стоял на своем.

Должна признаться, что, когда Томас Меткалф вылез из африканского такси, а поездка в нем сама по себе испытание, особенно если вы прежде не сталкивались с подобным видом транспорта, выглядел он не так, как я ожидала. Примерно одного со мной возраста, в маленьких круглых очочках, которые запотели, как только пассажир выбрался из машины и оказался во влажной и жаркой среде, из-за чего ему пришлось ощупью искать на заднем сиденье ручку чемодана. Гость окинул меня взглядом – от небрежно завязанного хвоста волос до розовых кроссовок – и спросил:

– А где Джордж?

Джордж был одним из молодых аспирантов, в способности которого написать диссертацию мы все сильно сомневались, и служил объектом всеобщих шуток. Вот, значит, кого Грант изначально собирался прикрепить к гостю, а вместо этого оторвал от исследований меня.

– Я за него. Вас что-то не устраивает?

– Нет, что вы, все нормально. Просто я ожидал увидеть другого человека.

– Сожалею, что разочаровала вас. Я Элис. Добро пожаловать в Северный Тули-Блок.

Я отвела его к «лендроверу», и мы начали петлять по пыльным грунтовкам. По дороге я излагала Томасу обычный набор сведений, которые мы вываливаем на гостей.

– Обитающие тут слоны впервые были описаны приблизительно в семисотом году новой эры. В конце восемнадцатого века, когда вожди местных племен получили огнестрельное оружие, это драматическим образом сказалось на численности животных. К моменту появления здесь великих белых охотников слонов почти не осталось, и популяция не восстанавливалась, пока не был основан заповедник. Наши исследователи работают в полевых условиях семь дней в неделю, – рассказывала я. – У каждого из нас своя тема научной работы, но, помимо этого, мы совместно осуществляем наблюдения общего характера: следим за отдельными стадами и их объединениями, идентифицируем каждого слона, отмечаем, чем они занимаются и где обитают, раз в месяц проводим перепись животных, фиксируем рождения и смерти, периоды течки и муста, собираем сведения о слонах-самцах, фиксируем изменения климата…

– А сколько у вас здесь слонов?

– Около тысячи четырехсот, – ответила я. – Но, кроме них, есть еще леопарды, львы, гепарды…

– Даже представить себе не могу. У меня всего шесть слонов, но определить, кто из них кто, достаточно трудно, если не находишься рядом изо дня в день.

Я выросла в Новой Англии и прекрасно знала: шансы встретить там дикого слона столь же ничтожны, как вероятность того, что у меня вдруг вырастет третья рука. Следовательно, этот парень либо управляет зоопарком, либо владеет цирком. Ни того ни другого я не одобряла. Когда дрессировщики утверждают, мол, они учат слонов тому, что животные делают в дикой природе, это неправда. В природе слоны не стоят на задних ногах, не ходят друг за дружкой, взявшись за хвосты, не скачут по кругу. В естественной среде обитания они всегда держатся в нескольких ярдах один от другого, но постоянно трогают соседей, гладят их хоботами, общаются с ними. Отношения между людьми и слонами в неволе основаны на эксплуатации.

Если изначально Томас Меткалф не вызывал у меня симпатии, потому что стал моим наказанием, то теперь у меня появилась, что называется, идейная причина отрицательно относиться к нему.

– А чем занимаетесь здесь вы? – спросил гость.

«Боже, спаси меня от праздных туристов!»

– Да вот, продаю тут косметику «Мэри Кей».

– Я имел в виду, какое научное исследование вы проводите?

Я покосилась на него краем глаза. Стоило ли принимать защитную стойку, общаясь с человеком, знакомство с которым произошло всего несколько минут назад и чьи знания о слонах явно были не такими основательными, как мои? И тем не менее в последнее время при упоминании о новой сфере моих исследований мне так часто доводилось видеть удивленно приподнятые брови, что я быстро приучилась не распространяться на эту тему.

От ответа на щекотливый вопрос меня спас водопад рогов и копыт, обрушившийся на дорогу. Я вцепилась в руль и в последний момент успела нажать на тормоза.

– Вы бы лучше пристегнулись, – посоветовала я пассажиру.

– Какие красавицы! – восхищенно выдохнул Томас.

Я с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза. Когда постоянно живешь здесь, вся экзотика постепенно приедается. Для туристов ощущения и зрелища новы, они постоянно просят притормозить. У меня же отношение совершенно иное. Да, это жираф. Да, он прекрасен. Но не восторгаться же, когда ты видишь его в семисотый раз.

– Это антилопы?

– Импалы. Но между собой мы называем их макдаками.

Томас указал на зад одного животного, теперь уже щипавшего траву.