ими рождаются. А он был рожден обычным человеком. Просто отец был говно, да и мать тоже.

— Сергей Викторович, — склонил голову Тимофей, — ты же врешь сейчас.

— Тимофей. Я бы мог послать тебя, но мне это не нужно, потому что тогда для меня начнется жизнь, на фоне которой развод с женой покажется сказкой.

— Видишь ли, мы говорили с твоей женой, — взяла слово Варвара, красивая женщина с инстинктами акулы.

— И что с этого?

— Она сказала, что ты подозреваешь своего брата.

Антонов устало посмотрел на обоих. Сейчас развод уже казался ему ерундой. Все на свете стало ерундой. Главное сейчас — объяснить. Но как это сделать, когда напротив тебя акула и хитрый лис?

— Понимаете, бывает так, что женщина оказывается нездоровой и неумной. Теперь я понимаю, что она к таким относится.

— Она сказала, что ты несколько дней не находил себе места, пока у тебя не созрел план. Только вот, в чем план, она не знает.

— Ребята, вы действительно думаете, что, если бы я считал Олега убийцей и у меня был, как вы говорите, «план», я бы делился этим с ней?

— Кто знает…

— Вы тогда меня совсем в грош не ставите. Был вечер, когда я понял, в какой ситуации Олег оказывается, потому что мне пришлось накануне отмазать его от хулиганства. Разумеется, никто из коллег про это не знает, в этом я виноват. Но по той лишь причине, что его истории не должны быть и моими тоже. Да, он домогался девицы, которая выходит на улицу именно для того, чтобы ее домогались. Короче, поблизости оказалась полиция, и его замели, а мне опять разгребать. В тот вечер спор у него дома был и об этом тоже. Но он наговорил мне кучу дерьма, я ему в ответ, и, короче, мы подрались. Такие дела.

Варвара не сводила взгляда с Антонова, как будто именно она, а не Тимофей, решила слушать «внутренний мир» собеседника.

— Сергей Викторович, — сказала она наконец, — есть во всем этом одна большая проблема. Все, что ты нам сейчас рассказал, — это просто слова. И они ничего не доказывают, а, наоборот, топят твоего брата.

— Думаете, я этого не понимаю? — взорвался-таки Антонов. — Мне это не хуже вас известно. Только давайте теперь так: раз мои слова — это просто слова, то дождитесь экспертизы Юрова, и потом уж поговорим. А пока, если хотите, можете меня даже задержать. Мне уже, знаете ли, по барабану.

— Задерживать мы тебя не будем, — произнес Тимофей. — А в квартиру твоего брата я тоже съезжу. А потом поговорим. Уверен, ты никуда из города не уедешь и продолжишь ходить на работу, как ходил.

Что можно сказать, когда сказать больше нечего? Антонов собрался с последними силами и произнес:

— Вы оба — конченые идиоты. Как правило, вы классные и настоящие молодцы, но сейчас — как два куска дерьма, прилипшие к обоим ботинкам. Просто хочу, чтобы вы это знали.

Конец истории

Тимофей и Варвара через день действительно чувствовали себя кончеными идиотами и кусками дерьма.

1. Обыск в квартире Антонова ничего не дал.

2. Не было найдено даже следов наркотиков, на которые намекал их коллега.

3. Рапорт Юрова был однозначным: квартира как квартира.

4. Сам Олег Антонов был в невменяемом состоянии от выпитого алкоголя.

5. Обыску не сопротивлялся.

6. Говорить с Тимофеем был не в состоянии.

7. Задерживать его не стали. Потому что не за что.

За несколько часов до убийства

В клубе он увидел ее сразу.

Сначала она держалась немного робко — как будто в реальной жизни и нет той девушки, что отправляла ему фотографии. Но заметив его, она сразу обрела себя, на лице ее возникла улыбка, которой он столько вечеров любовался. Сидя перед экраном, лежа в кровати…

— Привет, — сказала она, что означало одновременно и «здравствуй», и множество других слов, которые должны возникнуть между мужчиной и женщиной, когда они встречаются впервые.

Из-за того, что музыка играла громко, самого приветствия он не слышал: только видел, как шевельнулись ее губы, и как вслед за ними заиграли искорки в ее глазах, и все вокруг них сузилось до крошечного круга, в котором остались только они: мудрец-спаситель и она — глупая девица, которая жизнь свою проводит в пустоте. Поскольку только пустота может толкать красавицу на такие безумные вещи, как общение непонятно с кем и встречи где-то в ангаре, посреди сотни нетрезвых людей, без полиции и без камер.

Он предлагает ей выпить. Она соглашается.

Какое-то время они стоят молча, наблюдая за происходящим: за зелеными и оранжевыми лучами прожекторов, которые рассекают темное пространство; за сотнями рук, которые поднимаются и опускаются в такт музыке; за мелкой фигуркой диджея, который, как шаман в древние века, своими магическими заклинаниями управляет толпой.

Чтобы почувствовать человека, иногда достаточно просто побыть рядом с ним несколько минут.

Что ощущала она?

Возможно, ничего, потому что весь ее вид говорил о том, что ей хочется дурмана, и в дурмане она бы хотела пребывать и им быть убаюканной.

Она на некоторое время закрыла глаза, со стороны выглядело так, что она подставляет свое лицо весенним лучам солнца, но на самом деле она таким образом давала ему рассмотреть себя — чтобы он еще раз убедился: она красива и эффектна не только на фотографии, но и в жизни.

Своими красивыми руками она держалась за поручни, которые отделяли их зону от основного танцпола. На ней был тот же топ, что и на последней фотографий — узкий, показывающий, как она хороша собой. В лучах прожекторов ее одежда светилась зеленоватым цветом, поэтому она была похожа на человечка с какой-то другой планеты — кем, собственно, и являются все на свете женщины. По крайней мере, все те, которых он знал.

Он был немногословен и предложил пройти на танцпол. И они вместе, держась за руки, начали протискиваться сквозь толпу и