Неужели мы действительно не в состоянии выполнять две ментальные программы одновременно? Иногда нам кажется, что мы можем делать два дела сразу или даже следовать двум разным направлениям мысли, но это чистая иллюзия. Чтобы в этом убедиться, проведем небольшой эксперимент. Допустим, мы попросили мистера Х нажимать две кнопки: левую, если он слышит высокий звук, и правую, если он видит букву Y. Когда две цели возникают одновременно или в тесной последовательности друг за другом, мистер Х выполняет первую задачу с нормальной скоростью, а вторую – гораздо медленнее. Отставание прямо пропорционально времени, затраченному на принятие первого решения227. Другими словами, первая задача тормозит выполнение второй: пока наше глобальное рабочее пространство занято первым решением, второе вынуждено ждать вплоть до нескольких сотен миллисекунд. Но это еще не самое страшное: если вы слишком сосредоточены на первой задаче, вторую задачу вы можете вообще пропустить. Примечательно, что никто из нас не осознает задержки при выполнении сдвоенных задач – по определению мы осознаем только ту информацию, которая попала в сознательное рабочее пространство. В то время как сознание обрабатывает первый стимул, второй должен ждать за дверью, пока глобальное рабочее пространство не освободится. К несчастью, у нас нет интроспекции этого времени ожидания: мы уверены, что второй стимул появился именно тогда, когда мы закончили с первым, и что наш мозг обработал его с нормальной скоростью228.

Ни один человек не осознает своих ментальных ограничений (и правда, странно, если бы мы могли каким-то образом осознать отсутствие осознания!). Почему же мы верим, что способны к многозадачности? Единственная причина состоит в том, что мы не осознаем огромную задержку, которую она вызывает. В итоге многие из нас продолжают переписываться за рулем. А ведь давно доказано, что SMS-переписка – один из самых отвлекающих видов деятельности! Магия электронного экрана и миф о многозадачности входят в число наиболее опасных измышлений нашего цифрового общества.

Хорошо, а как насчет упражнений? Можем ли мы вообще научиться делать несколько вещей одновременно? Можем, но только при интенсивной тренировке одной из двух задач. Автоматизация освобождает сознательное рабочее пространство: доведя деятельность до автоматизма, мы впредь выполняем ее бессознательно, не задействуя центральные ресурсы мозга. Благодаря усердной практике, например, профессиональный пианист может разговаривать во время игры, а машинистка – перепечатывать документ, слушая радио. Однако это редкие исключения, до сих пор вызывающие жаркие дискуссии среди психологов: не исключено, что их управляющее внимание быстро переключается с одной задачи на другую229. Основное правило гласит: в любой многозадачной ситуации, когда нам приходится выполнять несколько когнитивных операций под контролем внимания, по крайней мере одна из них замедляется или забывается совсем.

В силу выраженного эффекта дистракции умение сосредоточиваться является важнейшим компонентом научения. Глупо надеяться, что ребенок или взрослый будут учиться двум вещам одновременно. Обучение требует внимания к ограничениям внимания и, следовательно, тщательной расстановки приоритетов, т. е. установления очередности выполнения тех или иных задач. Любая помеха чревата замедлением или напрасной тратой усилий: всякий раз, когда мы пытаемся делать несколько вещей одновременно, наша центральная исполнительная сеть неизбежно дает сбой. В этом отношении лабораторные эксперименты в сфере когнитивистики прекрасно согласуются с результатами педагогических исследований. Так, эксперименты в школах показывают, что многочисленные украшения на стенах класса отвлекают детей и мешают им сосредоточиться230. Согласно другому исследованию, успеваемость учащихся, которым на уроке разрешают пользоваться смартфонами, заметно снижается, причем отрицательный эффект сохраняется несколько месяцев231. Вывод: чтобы учиться, мозг должен избегать любых отвлекающих факторов.

В общих чертах управляющее внимание соответствует тому, что мы называем «сосредоточением» (концентрацией), или «самоконтролем». Важно отметить, что эта система доступна не сразу: пройдет пятнадцать или двадцать лет, прежде чем наша префронтальная кора достигнет окончательной зрелости. По мере того как мозг оттачивает свою способность к саморегуляции, развивается и управляющий контроль. Обычно этот процесс протекает достаточно медленно и занимает все детство, включая подростковый период. И неудивительно: чтобы центральная исполнительная сеть научилась систематически выбирать подходящие стратегии и тормозить неподходящие, не отвлекаясь на посторонние раздражители, нужно много времени.

Когнитивные психологи знают: чем старше становятся дети, чем лучше им удается сосредоточиваться и тормозить неадекватные стратегии, тем меньше «вопиющих» ошибок они допускают. Первым это заметил психолог Жан Пиаже: он экспериментально доказал, что очень маленькие дети иногда совершают, казалось бы, глупые ошибки. Если, например, вы несколько раз прячете игрушку в месте А, а затем прячете ее в месте Б, дети младше одного года продолжают искать ее в месте А (даже если они прекрасно видели, что произошло). Эта знаменитая ошибка «А, не Б» убедила Пиаже, что у младенцев отсутствует понятие о постоянстве объекта – знание о том, что объект продолжает существовать даже тогда, когда он скрыт. Сегодня мы знаем, что эта интерпретация неверна. Анализ движения глаз младенцев показывает, что они знают, где спрятан предмет. Проблема в том, что малыши не могут разрешить внутренний конфликт: в задаче «А, не Б» опыт, который они приобрели в ходе предыдущих испытаний, подсказывает им идти в точку А, в то время как рабочая память настаивает, что сейчас эту привычную реакцию нужно подавить и пойти в точку Б. До десяти месяцев верх одерживает привычка. В этом возрасте детям не хватает управляющего контроля, а не знаний. И правда, ошибка «А, не Б» исчезает примерно в двенадцать месяцев, что напрямую связано с развитием префронтальной коры232.

Еще одна типичная ошибка, которую совершают все дети, – склонность путать количество и размер. И здесь Пиаже сделал важное открытие, но истолковал его неверно. Он обнаружил, что дети младше трех лет с трудом могут оценить количество предметов в группе. В своих классических экспериментах психолог показывал детям два одинаковых ряда шариков. Шарики располагались один к одному – так, что даже самые маленькие испытуемые согласились бы, что в первом ряду столько же шариков, сколько во втором. Затем Пиаже увеличивал расстояние между шариками в одном из рядов:

Теперь дети утверждали, что количество шариков в двух рядах неодинаковое и что в более длинном ряду шариков больше. Хотя это удивительно глупая ошибка, она вовсе не означает, что дети в этом возрасте не способны понять закон «сохранения количества». Как мы видели, даже новорожденные дети обладают абстрактным чувством количества, не зависящим ни от промежутков между элементами, ни даже от сенсорной модальности, в которой они представлены. Нет, трудности возникают из-за управляющего контроля. Очень маленькие дети еще не научились подавлять выраженный признак (размер) и усиливать более абстрактный (количество). Даже у взрослых такое избирательное внимание может дать сбой. Попробуйте-ка определить, в каком из двух наборов предметов больше, если предметы в меньшем наборе крупнее по размеру и свободнее распределены в пространстве. А если в одном наборе 7 предметов, а в другом 9? Непросто, верно? То, что развивается с возрастом и обучением, – не столько внутренняя точность системы, отвечающей за оценку количества, сколько способность эффективно использовать ее, не отвлекаясь на несущественные сигналы, такие как плотность или размер233. Опять же, прогресс в выполнении таких задач коррелирует с развитием нейронных ответов в префронтальной коре234.