Во время одного из подобных споров Костюковский высказался примерно так:

— Хорошо, Леонид Иович, делайте по-своему. Но я печенкой чувствую, что в данном случае правы мы, а не вы.

Гайдай неожиданно удивился и задумался:

— Как-как вы сказали? Печенкой?! Ну раз так, то, видимо, вы действительно правы. Ладно, делаем, как вы придумали.

Позже фразой «Печенкой чувствую, что клюнула настоящая рыба» трое сценаристов снабдят майора Михаила Ивановича в «Бриллиантовой руке».

«За долгие годы работы в кино, — вспоминал Яков Костюковский, — я не видел другого режиссера, относящегося с таким огромным уважением к автору и к авторскому слову. Иногда он даже унижал себя, хваля нас. Перед его семидесятилетием в газете «Экран и сцена» было напечатано интервью с ним. И когда Гайдаю сказали, что фразы из его фильмов пошли в народ, он тут же ответил: «Это не я, это мои авторы, Костюковский и Слободской» В этом была и правда, и некоторое преувеличение, так как он тоже часто являлся автором текста фильма, но в благородстве своем старался об этом забывать и был к себе несправедлив. Некоторые знаменитые фразы были придуманы именно им. В отличие от него, некоторые артисты, снимавшиеся у нас во всех трех фильмах, утверждали, что это они придумали все эти крылатые выражения и трюки. Но это не совсем так, а чаще всего совсем не так.

На съемочной площадке были талантливые артисты и талантливый режиссер, я бы даже сказал, сверхталантливый. И постоянно что-то рождалось: жест, трюк, поворот сюжета. Но если вдруг появлялась новая фраза (что было очень редко), то Леонид Гайдай всегда согласовывал ее с нами, советовался по поводу малейшего изменения текста. Это происходило не только потому, что он относился к нам с уважением. Гайдай — тот редкий тип режиссера, который понимал важность и ценность звучащего слова, отдельной реплики. Очень часто он нас жестко ограничивал. Например, мы говорили: «Ну, Леня, ну еще одно слово» Он отвечал: «Слово — это три секунды на экране, а три секунды на экране — это три часа в жизни» В конце концов мы научились писать смешно и коротко. Может быть, от этого и пошли фразы в народ».

В процессе работы над сценарием «Операции «Ы»…» авторское трио благоразумно отказалось от изначальной идеи второй новеллы, где должен был фигурировать нерадивый выпускник школы. Если б оставили этот сюжет, получилось бы, что в каждой из трех историй студент кого-нибудь перевоспитывает, разоблачает или клеймит позором. В конце концов вместо новеллы с репетиторством решено было сделать новеллу о сдаче экзаменов. В высшей степени оригинальный сюжет этой истории был позаимствован из польского юмористического журнала «Шпильки».

Сценарий сочинялся преимущественно у Гайдая дома. Нина Гребешкова была свидетельницей создания грядущих «Приключений Шурика» и не могла надивиться эксцентричности собственного мужа, неустанно что-то изображающего для своих соавторов, слабо разбирающихся в природе кинематографа. Супруга заставала Гайдая то стоящим на голове, то ползающим по ковру. Это напоминало сцену из будущего «Напарника», где занятый своим делом Шурик не без удивления поглядывает на те методы образного воздействия, которые прораб Пал Степаныч применяет к «пятнадцатисуточнику» Феде.

Чуть ли не над каждой фразой авторы бились по нескольку часов — Гайдай добивался предельной естественности. При этом он не терпел и банальности. Авторы писали фактически по рецепту Ильфа и Петрова: если фраза одновременно приходила в голову хотя бы двум из трех соавторов, ее немедленно отбрасывали.

Чрезвычайно долго возились с финальной сценой «Наваждения». Шурик, уверенный в том, что впервые оказался в квартире Лиды, очень серьезно спрашивает у девушки: «Скажите, Лида, у вас не бывает… Вот вы приходите куда-то в первый раз. А вам кажется, что вы здесь уже были, и всё вам вроде знакомо: предметы, запахи, звуки… У вас не бывает?» Что должна ответить Лида? Никому из трех сценаристов на этот счет не приходило в голову ничего путного.

В конце концов Костюковский, заслышав, что домой пришла Гребешкова с покупками, обратился к ней из гайдаевского кабинета:

— Ниночка, можно вас на минутку?

— Да, Яша, что такое? — вбежала Нина, у которой на кухне уже что-то шипело в сковороде.

— Нина, скажите, пожалуйста, у вас не бывает, — степенно начал Костюковский, — не бывает так, что вы приходите куда-то впервые, а вам кажется, что вы здесь уже были?

Гребешкова ответила не задумываясь:

— Нет, Яша, не бывает. Я всегда помню, где я была, когда и с кем.

После чего хозяйка дома спешно ретировалась к своей готовке.

Ответ понравился всем троим авторам, и эти слова они немедленно внесли в сценарий. В «Наваждении» Лида в исполнении Натальи Селезневой произносит именно эту реплику.

Сцена с проверкой телепатических способностей Шурика тоже имеет под собой «жизненную» основу.

«Говорят, что Шурик был списан с самого Гайдая, но это не совсем так, — рассказывала Нина Гребешкова. — Хотя в сценарии и правда множество автобиографических деталей. Стихи «Хорошая девочка Лида» Ярослава Смелякова Леня читал на приемных экзаменах. Или взять момент, где Шурик с Лидой практикуют телепатию: она прячет предметы, а он угадывает, где они находятся. Так ведь и мы играли, когда к нам в гости приходил Сережа Бондарчук с женой Ирой Скобцевой. Мы с Ирой прятали что-то, а Сергей и Леня — находили. И это всегда было очень смешно. Потому что, несмотря на то, что найти им удавалось каждый раз, они не верили в собственные телепатические способности. Находили какие-то рациональные объяснения.

Кстати, Сережа Бондарчук наверняка тоже бы не отказался сыграть Шурика. Он ведь просил Леню: «Сними меня в комедии!» А Гайдай отвечал: «Ну ты в зеркало себя видел? Разве можно тебя взять в комедию?» Он имел в виду вечно серьезное, даже порой мрачное выражение лица Бондарчука. Ира возражала: «Да Сережа прекрасный комедийный актер. Он в студенческой постановке в комедии Шекспира играл». Леня же ни в какую: «Ира… Тебя могу взять, а его — нет!».

В целом в трех новеллах «Операции «Ы…» еще не так много диалогов, как в «Бриллиантовой руке» и даже в «Кавказской пленнице». Но именно тут впервые проявилась отличительная черта Гайдая как режиссера и сценариста — оттачивание каждой звучащей в кадре реплики до максимального блеска.

Костюковский, Слободской и Гайдай с самого начала сформулировали вопросительный лозунг, согласно которому и писали сценарий: «А будет ли это интересно и понятно бабушке в Йошкар-Оле?» Этот вопрос припоминался авторами при малейшем сомнении в только что придуманной шутке или сюжетном повороте. Если в каком-либо спорном случае ответить на указанный вопрос утвердительно было невозможно, придумка безжалостно отбрасывалась.

При этом Гайдай прекрасно сознавал, что работает не ради одной только условной бабушки. Когда он монтировал очередной фильм, то старался равномерно распределять шутки для разных слоев населения: «Это у нас хохма для детей, здесь — для работяг, тут — для интеллигенции». В итоге смех на сеансах с гайдаевскими комедиями в буквальном смысле не умолкал — разные люди смеялись в разных местах, «холостых» шуток фактически не было.