Охранник все-таки отступил в сторону, хоть и с мерзкой ухмылкой на лице, и Глафира поспешила к себе. Как всегда, люксовый корпус встретил ее одиночеством, сводящим с ума, и легким запахом затхлости и пыли, который не способна была заглушить даже хлорка при влажной уборке.

Глаша приняла душ и свернулась калачиком на диване, зажав в руке пульт от телевизора. В дверь постучали, и она как-то сразу напряглась в ожидании плохого. Почему здесь в голову лезли именно такие мысли? Не самые обычные: скажем, пришла знакомая горничная, или Матвей заглянул к ней, – а как-то сразу о том, что это может быть только маньяк, ломящийся в гости. Поэтому Глафира замерла на месте, как и ее рука с пультом. Слава богу, она не успела включить телевизор, иначе выдала бы свое присутствие в номере. Тихий, но, по ее мнению, очень навязчивый стук продолжился. Почему-то опять вспомнился рассказ Артура Конан Дойла «Пестрая лента», где таким зловещим звуком преступник пытался привлечь змеюку…

В роли змеи выступила сама Глаша, которая на цыпочках, с бешено бьющимся сердцем и ужасными мыслями подошла к двери и прильнула к ней ухом. За створкой повисла тишина, что угнетало и интриговало еще больше… И тут Глаша услышала:

– Что-то не открывает наша красотка…

Голос за дверью безумно был похож на голос охранника у ворот территории.

– Да там она! Где ей быть? Стучи еще, – произнес другой мужчина тоже знакомым голосом.

Стук просто вошел в ухо Глафире.

– Да нет ее! А ты: «Бери «шампусик», конфеты, идем бабу окучивать! У нее вид, как у моей первой учительницы… Неприступная тварь!

– Да даст она нам! Ничего, напоили бы ее – и уломали!

Разговор двух мужчин все больше захватывал Глафиру, словно речь шла не о ней. Она буквально окаменела от страха.

– А вот и не даст! Она смотрит на нас свысока. Такие «фифы» считают ниже своего достоинства якшаться с охранниками, водителями, садовниками… Мы для них – люди второго сорта, Миша, понимаешь? А очень хотелось бы поиметь такую кралю…

– Ох, как я понимаю тебя, Игорек! Очень даже понимаю! Но ничего, сейчас мы ее напоим…

– А если пить откажется?

– Разве ты не знаешь «фокус-покус»? Элементарно, Ватсон! Ты хватаешь девку сзади за руки с захватом за шею – только не переусердствуй! А я вливаю ей в горло водку. Понял?

– Так у тебя же шампанское.

– Обижаешь, для экстренного случая у меня и водка есть. Ну, как в анекдоте: «Пиво должно быть правильным. Вот водка – правильное пиво!» И после водочки она тебе что хочешь даст… Тут-то мы и покуролесим!

– Втроем?

– Втроем! А если что – еще ребят позовем.

– Как я люблю унижать таких сучек… Только чего она не отвечает-то? – уже распалился собеседник.

– Может, спит? Попробуй взломать замок.

После столь «заманчивого» предложения нервы Глафиры не выдержали, и она громко закричала:

– Что надо? Проваливайте!

– Вот, Мишаня, а ты говорил, что ее нет… Небось подслушала все, королевна? Вот и открывай по-хорошему…

– Я сейчас милицию вызову!

– Они сюда приедут только минут через сто двадцать, а дверь мы вышибем за две. И к их приезду ты уже будешь пьяной в стельку. Чего ломаешься? Одна, без мужика, и мы одни… Вот и скоротаем вечерок. Открывай, дурочка!

И Глафира щекой ощутила основательный удар в дверь, поскольку та все еще была приложена к створке. Она понимала, что времени у нее действительно мало, поэтому решила не тратить его на вызов милиции, а прямиком побежала на балкон. Дверь ей, хоть и с большим трудом, удалось открыть, она вышла на обветшалый балкон, перелезла через парапет и на слегка дрожащих ногах двинулась по коридору к соседнему номеру, к Матвею. Действовала она на таком подъеме, что даже не успела подумать, что может упасть со второго этажа, сорвавшись вниз.

Окно соседнего номера было закрыто и занавешено. Чувствуя себя каскадером, Глаша залезла на балкон и постучала в балконную дверь, моля бога, чтобы Матвей был у себя. Ведь она проделала такой головокружительный путь!

– Пожалуйста… Ну пожалуйста… – шептала Глаша.

Стекло от ее дыхания запотело, а в глазах девушки появились слезы. Она прекрасно понимала, что двое сильных и весьма недалеких мужика вполне могут, поймав ее, скрутить ей руки и влить в горло бутылку водки и даже больше. Она потеряет сознание, и мерзавцы смогут сделать с ней все, что задумали, а задумали эти типы очень нехорошее.

Занавески дрогнули, и перед глазами Глафиры возникло заспанное, помятое лицо Матвея. Никому она еще не была так рада! Глаша отчаянно замахала руками, жестами прося открыть и впустить ее. Дверь балкона распахнулась, и Глафира кинулась соседу на грудь, чуть не сбив его с ног.

– Ой, как хорошо, что ты дома!

– Глаша? Что ты здесь делаешь?

– Вызывай милицию! Ко мне в номер ломятся двое охранников! Скорее всего, они не в себе…

Матвей моментально развернулся и пошел к двери. Глафира попыталась затормозить его:

– Прошу тебя: не надо! Тише! Их двое, и вдруг у них есть оружие? Лучше вызовем подкрепление и…

Ее слова просто разбились о его широкую спину.

– Оставайся здесь! – бросил Матвей через плечо и вышел в коридор, резко закрыв за собой дверь.

Глафире ничего не осталось, как подчиниться. Она даже подумала: а не закрыть ли ей дверь? Не будет ли это слишком некрасиво перед хозяином номера? Но это было его решение – выйти к бандитам. Да и изнасиловать его не могли, максимум – убить.

Но долго мучиться неизвестностью Матвей ее не заставил. Вернулся такой же спокойный и собранный, каким и уходил, только дышал несколько чаще, чем положено.

– Все кончено.

– Что? Что ты сделал? – испугалась за него Глаша.

– Начистил их лица без признаков интеллекта и спустил с лестницы. Думаю, что не вернутся. Но ты с ума сошла – так рисковала, когда лезла по балкону!

– Парапет вроде широкий, – все еще не могла успокоиться Глафира.

– А зданию лет сто. Сама же видишь, что все запущено и ничего не ремонтируется! А если бы карниз обломился под тобой? Хочешь сказать, что невысоко? Покалечиться все равно можно, мало тебе руки травмированной… – Матвей смягчил тон, скользнув взглядом по руке Глафиры.

А та вдруг почувствовала прилив нежности к нему:

– Спасибо!

– Ну что ты… Всегда рядом! – улыбнулся Матвей.

– Не всегда. Я была утром, и ты не открыл…

– Был в городе. Сегодня приезжает мой друг, сын Павла Петровича. Еще я приобрел инвалидную тележку с моторчиком для Антонины – ей и так плохо, а тут еще нога в гипсе. Мы ведь были практически вместе, когда с ней произошло несчастье, значит, я и должен ей помочь.