Британия, владычица морей? Но я никогда не забуду беспокойства, и даже тщательно скрываемого, но все же заметного страха офицеров «Хоува». Наш корабль был поврежден немецкими бомбами и, как мне сказали, не мог развить полный ход, и что-то случилось с наведением пушек — так что если мы встретим немецкую эскадру, потопившую «Айову», то, скорее всего, погибнем. Чтобы британский моряк боялся встречи с врагом?

Мне ответили, что боятся исключительно за меня. «Мы принесли присягу умереть за Империю, а что будет с вами, дорогая Скарлетт (меня часто называли этим именем)? У немцев нет ни жалости, ни чести, зато доблестью считается жестокость — это звери, а не люди, они расстреливали в воде спасающихся с „Элизабет“. А потому страшно представить, милая Скарлетт, что будет с вами, окажись вы на немецком корабле. Уж поверьте, что никакого почтения к вам эти дикие гунны испытывать не будут».

Тогда мне стало страшно. Мир рушился. На старую добрую Англию, с ее традиционными ценностями, надвигалась тьма, подобная гуннскому нашествию. Пала Мальта, потоплен «Герцог Йоркский», нас разбили в Тунисе, пал Тобрук. Может быть, грядет новая эпоха, как было при падении Рима, когда дикие варвары в звериных шкурах жгли дворцы и колизеи, резали философов, тащили в рабство знатных патрицианок? Через века эти варвары стали цивилизованными французами, англичанами, итальянцами, да и теми же немцами — но эти века были подлинно страшны. Что, если история идет по кругу и начинается очередной закат цивилизации, в котором виноваты мы сами, своей слабостью, утонченным бессилием, всем этим декадансом, извращениями, желанием «оставить как есть»? И перестав отвечать на вызовы, бросаемые нам временем, мы сами дали волю Зверю хаоса и разрушения, который был в нас всегда…

В Америке один человек рассказал мне старую индейскую, а может, и не индейскую, притчу. Что в каждом человеке идет борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло — зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь… Другой волк представляет добро — мир, любовь, надежду, истину, доброту, верность… А какой волк в конце побеждает? Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.

Что, если приговор нам уже вынесен и его не отменить? Тьма растет, захватывает мир. И если нам еще хватит, то нашим детям уготована участь «низшей расы», рабство или смерть на черных алтарях? Германцы той, прошлой, Великой Войны все же оставались людьми, христианами. Эти же волей своего бесноватого фюрера открыто поклоняются неким черным богам, принося им кровавые жертвы! А Бог просто махнул рукой на этот мир.

Живем лишь раз, и если все гибнет, так проведем остаток дней с максимальным удовольствием! Чтобы не видеть, забыть — есть спрос, публика с охотой смотрит именно такие фильмы, сладко-сентиментальные до тошноты. Мне же хотелось сняться в еще одной «Леди Гамильтон», сделать хоть что-то, воодушевить наших сражающихся парней, чтобы тьма отступила. Но в Голливуде не было ни одного подобного проекта — вот отчего я охотно приняла предложение поехать в Россию. В 1943 году русские казались единственной силой, перед которой отступала Тьма: они разбили германцев под Сталинградом, на Украине, перешли Днепр. В отличие от многих моих соотечественников, я не испытывала к русским никакого предубеждения, они казались мне похожими на нас, англичан, семнадцатого века — революция, где король потерял голову, суровый диктатор Кромвель, правящий железной рукой, бегство за границу прежней аристократии, жестокие законы против «подозрительных» и наведение строгого порядка в стране. А еще русские в очередной раз удивили мир, выпустив на наши экраны «Индиану Джонса».

Мои голливудские друзья лишь разводили руками. Конечно, русская кинематографическая школа в тридцатые годы считалась самой передовой и в чем-то образцом даже для Голливуда. Например, никто тогда не мог сравниться с русскими в искусстве монтажа. Но эти фильмы взрывали все каноны, не были похожи ни на что! Приключения хорошо узнаваемого американского парня, который лихо бьет отвратительных нацистов, захватывающие перестрелки, погони, драки, держащие зрителя в постоянном напряжении — не было тогда еще слова «драйв», самые событийные фильмы выглядели в сравнении с этим, как снятые в замедленном темпе. Калейдоскопическая смена натуры, полуобнаженные красотки, экзотические и красочные декорации — все это производило на публику воистину потрясающее впечатление! Профессионалов же ставила в тупик невероятная операторская работа — как это было снято? Эффекты волшебных превращений на экране, да и просто перемена расстояния, будто объектив плавно менял фокус, становясь из телескопического панорамным? Сейчас это кажется обычным, но еще в пятидесятые годы даже на профессиональных камерах нормой были поворотные насадки с несколькими сменными объективами. Конечно же, эффекта плавности здесь быть не могло.

И эти звуковые фильмы были сняты изначально на английском языке! Что, как мне сказали, подтвердил анализ артикуляции персонажей. То есть русские изначально делали все для американского проката, где законодательно запрещен дубляж для иностранных фильмов — только субтитры, а с ними полный зал не собрать. Показ шел с размахом, будто русские заранее были уверены в успехе. Создана новая фирма с совместным капиталом, скупившая по всем Штатам сеть кинотеатров, причем брали и старые, пустующие, приводили в порядок — и в один день, первого июня, после двухнедельной рекламы в самых солидных газетах, начали показ первого из них, «Ковчег Завета». За ним, с интервалом в два месяца, были анонсированы следующие. В титрах значилось: «Экспериментальная студия СовЭкспортфильм, 1941», и черным цветом: «Все актеры и режиссерско-съемочный состав, в том числе приглашенные американцы из числа эмигрантов, погибли на санитарном теплоходе „Армения“». В конце надпись: «Приносим извинения за плохое качество, так как сохранилась только техническая копия, отправленная в Москву для утверждения Худлитом». И это «плохое» качество было вполне на уровне наших фильмов! В Голливуде не скрывали, что они бы так снять никак не могли. «А потому, дорогая Вивьен, мы были бы вам признательны, если бы вам удалось поближе познакомиться с русской киношколой и перенять их секреты».

Снова через континент и через океан. Такова жизнь тех, кто связал себя с кино — разрываться между Голливудом, Восточным побережьем и Европой. С Лоуренсом видимся от случая к случаю, но я не сомневаюсь в его любви. Он ждал меня шесть лет, подождет еще немного. Путь через океан в тревоге: вот появятся корабли гуннов, и будет с нами, как с «Элизабет». Мы плыли без особых удобств — не «Куин Мэри», а обычный грузовой пароход, на котором оборудован десяток кают для пассажиров. Среди моих попутчиков были инженеры, сопровождающие купленные русскими станки. Один из них, как он рассказывает, совершает в Россию уже третий вояж. Говорит, обычная страна, у нас в депрессию было много хуже, и чтоб меньше верили сказкам: никаких медведей по улицам здесь не бродит. А вообще, чтобы иметь дело с русскими, ни в коем случае не смотреть на них свысока, они этого очень не любят — советует уважать их как равных себе, и тогда все будет о'кей. Еще он сказал, что когда пройдем остров Медвежий, можно будет уже не спать одетым, положив рядом спасательный жилет — там начинается русская оперативная зона, немцы туда и близко подходить боятся, после того как русские потопили там уйму их кораблей во главе с линкором «Тирпиц» и кучу подлодок. Линкор «Шеер» вообще захватили, и теперь он ходит под русским флагом, а немецкого адмирала во главе толпы пленных прогнали по улицам Мурманска. Мне это показалось тогда странным и даже обидным: русский флот сумел сделать то, что не удалось нам, британцам. Но вместе с тем я впервые почувствовала силу, перед которой отступает окутавшая Европу Тьма.