– Значит, у тебя я. – Он издает стон. – Я больше не хочу играть в эту игру. От нее мне одиноко и… грустно. Я уже неделю не видел тебя за пределами школы! Когда все это кончится?

– Питер, у меня нет твоего имени. У меня Джон. – Я чувствую себя немного виноватой, обманывая его, но так играют победители. Нельзя в себе сомневаться.

На другом конце трубки тишина. Потом он говорит:

– Так ты поедешь к его дому, чтобы его устранить? Он живет черт знает где. Я могу тебя отвезти, если хочешь.

– Я еще не составила план игры, – говорю я. – А у тебя кто?

Это должна быть либо я, либо Женевьева. Питер молчит.

– Я не скажу.

– Ладно, а ты кому-нибудь говорил?

Например, Женевьеве?

– Нет.

Хм.

– Ладно, что ж, а я тебе только что сказала, так что мог бы ответить тем же.

Питер бесится:

– Я тебя не просил, ты сама выдала эту информацию. И вообще, если ты соврала и у тебя мое имя, то просто устрани меня уже наконец! Умоляю! Приезжай прямо сейчас, и я позволю тебе прокрасться ко мне в комнату. Я готов стать для тебя легкой мишенью, если это значит, что я снова тебя увижу.

– Нет.

– Нет?

– Нет, я не хочу так выигрывать. Когда у меня будет твое имя, я хочу победить тебя честно и справедливо. Моя первая победа в киллерах не может быть подставой. – Я делаю паузу. – И к тому же твой дом – безопасная зона.

Питер раздраженно вздыхает.

– Ты хотя бы придешь в пятницу на матч по лакроссу?

Матч по лакроссу! Идеальное место, чтобы его устранить. Я стараюсь сохранять ровный и спокойный голос, когда говорю:

– Я не смогу прийти. У папы свидание, и ему нужно, чтобы я присматривала за Китти.

Это ложь, но Питер этого не знает.

– Так возьми ее с собой. Она давно просилась посмотреть, как я играю.

Я быстро соображаю.

– Нет, потому что у нее после школы урок фортепиано.

– С каких пор Китти играет на фортепиано?

– С недавних, вообще-то. Она услышала от соседки, что это помогает тренировать щенков, успокаивает их. – Я закусываю губу. Неужели он купится? И спешу добавить: – Обещаю, на следующую игру я приду, что бы ни случилось.

Питер стонет, на этот раз еще громче.

– Ты меня убиваешь, Кави!

Скоро убью, дорогой мой Питер.

Я сделаю ему сюрприз на игре. Я вся облачусь в цвета нашей школы, даже нарисую на лице его номер. Он будет так рад меня видеть, что ничего не заподозрит.

Я не могу до конца объяснить, почему игра в киллеров так для меня важна. Я только знаю, что с каждым днем я жажду победы все больше и больше. Да, я хочу обыграть Женевьеву, но дело не только в этом. Может, я хочу доказать, что тоже изменилась: я не маленькая мягкая зефирка, я тоже умею драться.

Когда мы с Питером прощаемся, я пишу Джону о своем плане, и он предлагает отвезти меня на игру, которая будет проходить в его школе. Я спрашиваю, не против ли он ехать за мной в такую даль, и он отвечает, что увидеть, как я устраню Кавински, стоит того. Это хорошо, потому что последнее, что мне нужно, – это заблудиться по дороге.

В пятницу после уроков я спешу домой, чтобы подготовиться. Я облачаюсь в цвета школы: светло-голубая футболка, белые шорты, гольфы в бело-голубую полоску, голубая лента в волосах. Я рисую на щеке большую цифру 15 и обвожу ее белым карандашом для глаз.

Как только Джон подъезжает к дому, я выбегаю на улицу. На нем поблекшая кепка «Ориолс», опущенная на глаза. Он осматривает меня, пока я залезаю в машину.

– Ты похожа на болельщицу, – усмехается он.

Я бью его по козырьку кепки.

– Тем летом ты носил эту бейсболку каждый день.

Отъезжая от дома, Джон улыбается, как будто у него есть секрет. Это заразно. Теперь я тоже улыбаюсь, и даже не знаю почему.

– Что? Ты чего улыбаешься? – спрашиваю я, подтягивая гольфы.

– Ничего, – отвечает он.

Я тычу его в бок.

– Рассказывай!

– В начале лета мама просто ужасно меня постригла, и мне было стыдно ходить с такой прической. После этого я больше не подпускал маму к своим волосам. – Парень смотрит на часы на приборной панели. – Во сколько начинается игра? В пять?

– Да! – Я не смогу сидеть спокойно. Я в нетерпении. Питеру понравится сюрприз. Он будет гордиться мной – сомнений нет.

Мы доезжаем до школы Джона за полчаса, и до того как приедет школьный автобус, еще остается время, поэтому Джон бежит внутрь, чтобы купить нам что-нибудь в автомате с закусками. Он возвращается с двумя банками газировки и пакетом чипсов.

Не успевает он вернуться, как большой черный парень в форме для лакросса подбегает к машине. Он кричит:

– Макларен!

Парень нагибается к стеклу, они с Джоном ударяются кулаками.

– Ты идешь после игры к Данике? – спрашивает он.

Джон бросает на меня взгляд и бормочет:

– Не, не могу.

Тогда его друг меня замечает, его глаза расширяются.

– А это кто?

– Я Лара Джин, я здесь не учусь, – отвечаю я, что глупо, потому что он, скорее всего, и так догадался.

– Ты Лара Джин! – кивает он оживленно. – Я о тебе слышал! Это из-за тебя Макларен начал тусоваться в доме престарелых?

Я краснею, а Джон непринужденно смеется.

– Вали отсюда, Эйвери.

Эйвери перегибается через Джона и жмет мне руку.

– Рад знакомству, Лара Джин. Еще увидимся.

И он убегает к полю. Пока мы сидим и ждем, еще несколько ребят подходят к Джону поздороваться, и все именно так, как я себе представляла: у него много друзей, и девчонки им восхищаются. Несколько девушек проходят мимо машины, к полю, и одна из них пристально смотрит прямо на меня, в ее глазах немой вопрос. Джон этого не замечает. Он спрашивает меня, какие я смотрю сериалы, что я буду делать на весенних каникулах, какие у меня планы на лето. Я рассказываю ему, что папа хочет поехать в Корею.

– У меня есть забавная история о твоем папе, – говорит Джон, искоса глядя на меня.

– О нет! – стону я. – Что он сделал?

– Не он, а я. – Джон кашляет. – Это очень неловко.

Я потираю руки в предвкушении.

– В общем, я пошел к тебе домой, чтобы пригласить тебя на танцы в восьмом классе. У меня был целый глобальный план.

– Но ты не приглашал меня на танцы!

– Да, до этого я сейчас дойду. Дашь мне рассказать историю или нет?