как пан проснулся. Управляющий, не желая терять времени, сразу отвел его в кабинет Ольшевского, где стояла фамильная мебель из красного дерева. По мнению Янкла, изготовленный им комод походил на нее не больше, чем стекляшка походит на бриллиант. Но все остальные почему-то не замечали разницу ни в цвете дерева, ни в качестве резьбы, ни в гармонии частей. Над мебелью Ольшевского трудился настоящий мастер, до которого было ох как далеко не то что Янклу, но и его учителю Гансу.

К сожалению, кроме рук неизвестного мастера над комодом, секретером, шкафом, креслами и столом изрядно потрудились зубы древоточцев. Все было безнадежно изъедено. Требовалось немедленно сжечь мебель, пока зараза не перебралась дальше, но пан даже слышать об этом не хотел. Единственным выходом из создавшегося положения было изготовление новой мебели в точном соответствии со старой.

— Но чтобы никто не заметил, — грозно предупредил Ольшевский. — Чтобы было один в один.

Денег пан не жалел: Янкл заказал красное дерево из Испании, цветные стекла из Венеции, отправил образцы медных петель и ручек в Прагу, к известным на всю Европу чеканщикам. На стулья и табуретки времени уже не оставалось, да и нужды особой не было, ведь пан платил щедро, очень щедро.

Янкл купил новый дом неподалеку от старого, а прежний домишко, после того как в нем восстановили сломанную стену, превратил в мастерскую. Для работы над табуретками он нанял двух смышленых ребят и за несколько недель обучил их изготовлению нехитрой домашней утвари. Поначалу он проверял их по нескольку раз в день, но ребята оказались способными, и дело пошло.

Восстановление панской мебели Янкл решил начать с платяного шкафа. Он был наименее вычурным, и сделать его было проще, чем секретер или кресла. Но и над шкафом ему пришлось изрядно попотеть. Закончив работу, Янкл с удивлением увидел, что новый шкаф действительно как две капли воды похож на старый.

Ольшевский строго-настрого приказал никому не говорить о замене. Он собирался и дальше рассказывать гостям о старинной дедовской мебели, подтверждающей древность и славу его рода. За молчание и работу он платил не скупясь, и Янкл, сам того не замечая, превратился в одного из самых зажиточных жителей Хрубешува.

Впрочем, перемену можно было бы легко заметить, если бы он дал себе труд обратить внимание на поведение хрубешувцев. Все чаще и чаще, проходя по улицам, ему приходилось наклонять голову в ответном приветствии. Люди, о существовании которых он не имел ни малейшего понятия, вдруг начали с ним здороваться. В синагоге Янкла стали вызывать к Торе чуть ли не каждую субботу, а староста предложил пересадить его поближе к восточной стене, но Янкл отказался. Ему было хорошо и на старом месте.

Субботние трапезы он, как обычно, проводил у тети Эльки. После плотного обеда они сидели немного за столом, сонно поклевывая носами, а потом расходились по кроватям: дядя Лейзер шел в свою комнату, а Янкл отправлялся домой. В одну из таких минут, когда дядя уже собрался было встать из-за стола, тетя Элька обратилась к Янклу:

— Ну, ты не передумал насчет женитьбы?

— Насчет чего? — спросонок не разобрал Янкл.

— Насчет женитьбы. Плохо человеку быть одному.

— Опять вы за свое, тетя Элька, — раздраженно ответил Янкл. Сон слетел с него в одно мгновение.

— Но ты же не собираешься всю жизнь прожить один, — рассудительным тоном произнес дядя.

— Не собираюсь, — сказал Янкл поднимаясь. — Но пока нет никаких достойных предложений, зачем мне расстраиваться понапрасну?

— Предложения есть, — заговорщицки подмигнула ему тетя. — И еще сколько. Я тут поговорила с разными уважаемыми дамами и…

— Хватит, — со злостью прервал ее Янкл. — Где были эти дамы два года назад? Им нужен не я, а деньги. Пожалуйста, я могу передать вам свой кошелек, пусть они ведут его под хупу.

— Ну зачем ты так! — с огорчением воскликнула тетя. — Посуди сам, кем ты был два года назад? Никому не известным юношей, бедняком, сиротой. Теперь ты показал всем, на что способен, встал на ноги, вошел в общину. К тебе и стали относиться по-другому.

— Я им не верю, — Янкл раздраженно рубил рукой воздух. — Двуличные, лицемерные, жадные люди. Всевышний заповедал не обижать сироту, а что они мне устроили?

— И что такого они тебе устроили? — невинным тоном спросила тетя Элька.

— Разве я стал более праведным за последние два года? Или количество съеденной мною в детстве свинины уменьшилось? Нет, праведность и заповеди у них только для отвода глаз. На самом деле им нужно то же, что и всем: деньги, деньги и деньги. А я с такими людьми не хочу иметь ничего общего. Ничего, понимаете, тетя, ничего. И пусть они поищут другого жениха своим жеманным доченькам со стыдливо потупленными глазками.

— О-хо-хо, — тяжело вздохнула тетя Элька.

Янкл женился через два года. На сироте, девушке, взятой в богатый хрубешувский дом из милости. Хася сразу пришлась ему по сердцу, было в ее глазах что-то такое, от чего у Янкла стеснилось дыхание. На свадьбу он пригласил только родственников. Многим в местечке это не понравилось, но они могли только выть на луну, ведь богач Янкл к тому времени стал одним из самых уважаемых жителей Хрубешува. Еще бы, он один жертвовал на благотворительность больше, чем все другие богачи местечка вместе взятые.

Жили молодые счастливо, но детей им Бог не захотел посылать. Прошел год, другой, третий, десятый, а Хася и Янкл так и оставались одни в большом доме.

— Это из-за сломанной помолвки, — шептались за их спинами хрубешувские кумушки, но их шепот, не без помощи доброжелательниц, немедленно достигал ушей супругов. Они ездили на могилы праведников, щедро жертвовали бедным, молились с большим жаром и страстью, но ничего не помогало.

Как-то, когда Янкл собрался по делам в Варшаву, к нему зашел дядя Лейзер.

— Ты слышал про ребе Ицхока-Меира? — спросил он племянника. — Про него рассказывают настоящие чудеса. Сходи, попроси благословения.

Янкл ничего не ответил. В последние годы он выработал привычку молчать. Злость, начавшая собираться в сердце после истории с украденным наследством, теперь переполняла его до самого горла и выплескивалась наружу, стоило ему чуть дать себе волю.

Он быстро завершил дела в Варшаве и поехал к ребе. Честно говоря, Янкл мало надеялся на чудо, каких только чудотворцев он не повидал за эти годы. Но… но, но и но!

Когда служка после пощечины скрылся в кабинете у ребе, Янкл быстро сел на свое место и сделал вид, будто читает псалмы. Спустя минуту он осторожно поднял голову и огляделся.